И мне до смерти хочется на него запрыгнуть.

– Тик-так, – напоминает Натан.

Я проношусь мимо Крикета в спальню. Он указывает на мое рабочее кресло, и я, кое-как задрав юбки, усаживаюсь туда. А потом парень начинает распутывать мои волосы. Его руки работают быстро и аккуратно, движения плавные и уверенные. Я закрываю глаза. В комнате царит тишина, пока пальцы Крикета распутывают мои волосы прядь за прядью от корней до самых кончиков. Я облокачиваюсь на парня спиной, буквально расцветая.

Он наклоняется ко мне и шепчет прямо в ухо:

– Они ушли.

Я поднимаю глаза. Конечно же родители оставили дверь приоткрытой. И все же они ушли. Мы улыбаемся. Крикет вновь приступает работе, и я закрываю глаза. Спустя несколько минут Крикет прочищает горло.

– Я… мм… должен кое-что тебе рассказать.

Мои глаза остаются закрытыми, но брови удивленно приподнимаются.

– Что именно?

– Историю.

Слова Крикета звучат как сказка, даже завораживают, словно он пересказывал это самому себе уже сотни раз.

– Давным-давно жила-была девочка, которая разговаривала с луной. Она была загадочна и прекрасна, как все девочки, которые разговаривают с луной. А за соседской дверью жил мальчик. И мальчик смотрел, как девочка с каждым годом становилась все прекраснее и прекраснее. Он видел, как она смотрела на луну. И начал мечтать, что луна поможет ему разгадать загадку этой прекрасной девочки. В общем, мальчик смотрел в небо.

– Но не мог сконцентрироваться на луне, – смеюсь я.

– Его слишком отвлекали звезды.

Я чувствую, как Крикет снимает с руки каучуковый браслет, закрепляя им мои волосы.

– Продолжай, – прошу я.

По его голосу заметно, что Крикет улыбается.

– И не важно, сколько песен и поэм было о них сложено, потому что, когда бы мальчик ни думал об этой девочке, звезды светили ярче. Словно это она их зажигала. – Однажды мальчику пришлось уехать. Он не мог взять девочку с собой, поэтому бросил думать о звездах. Когда однажды ночью он выглянул в окно, он увидел одну звездочку. И мальчик загадал желание всего в одно слово – это было имя той девочки. При звуке ее имени появилась вторая звезда. И мальчик загадал ее имя снова, и звезд стало четыре. Четыре превратились в восемь, восемь – в шестнадцать и так далее в самой великолепной математической прогрессии, которую когда-либо видела Вселенная. Спустя час небо заполнилось таким количеством звезд, что они могли бы перебудить всех соседей. Люди спрашивали, кто включил прожекторы… Мальчик включил. Из-за того, что все время думал о девочке.

Мои глаза открываются, сердце подскакивает к горлу.

– Крикет… я не такая.

Парень перестает закалывать мои волосы:

– То есть?

– Ты придумал этот образ, создал идеал, но я не такая. Я далеко не совершенна. И я не заслуживаю столь красивой истории.

– Лола! Эта история о тебе.

– И все же это лишь история, и ничего больше. В ней нет правды.

Крикет возвращается к работе. На этот раз он украшает мои волосы розочками.

– Я знаю, что ты не совершенна. Но бывает так, что чьи-то недостатки в глазах другого человека превращаются в достоинства.

Очередная шпилька занимает свое место, и я случайно замечаю рисунок на тыльной стороне руки Крикета. Звезда! Каждая звезда, которую он рисовал на своей коже, была для меня. Я бросаю короткий взгляд на дверной проем, чтобы убедиться, что там никого нет, и хватаю парня за руку.

Он смотрит вниз.

Я провожу большим пальцем по звезде.

Крикет переводит взгляд на меня. У него восхитительно голубые глаза.

Я притягиваю его к себе и прижимаюсь губами к его губам, чуть приоткрытым от удивления. И я целую Крикета Белла, выплескивая все то, что росло внутри меня с момента его отъезда, с того памятного лета, и даже еще раньше, со времен нашего детства. Я целую его так, как никого прежде.

Крикет не двигается. Его губы не двигаются.

Встревоженная, я отодвигаюсь. Наверное, слишком резко. Возможно, я слишком быстро его оттолкнула…

Парень падает на колени и впивается в меня губами.

В его поцелуе нет ничего невинного. Только страсть и в то же время паника. Он притягивает меня ближе, насколько позволяют платье и кресло, и обнимает так крепко, что я чувствую на спине сквозь корсет его пальцы.

Я отодвигаюсь, чтобы вдохнуть немного воздуха. Слава богу! Крикет дышит прерывисто, и я кладу ладони на его щеки, пытаясь немного успокоить.

– Все нормально? – шепчу я. – Ты в порядке?

Крикет взволнованно отвечает:

– Я люблю тебя.

Лунный свет заливает мою комнату, словно подчеркивая важность момента.

– Я сказал это не для того, чтобы услышать такой же ответ, – шепчет Крикет. – Только, пожалуйста, не говори того, что не чувствуешь. Я могу подождать.

Я поднимаюсь, отцепляя подол от кресла. Затем помогаю Крикету встать и кладу его руки себе на талию. Встаю на цыпочки, поглаживая пальцами его шею, и целую нежно-нежно. Медленно. Его язык находит мой. Наши сердца стучат все чаще, поцелуи становятся все жарче до тех пор, пока мы, задыхаясь, не отрываемся друг от друга.

Рассеянно улыбаясь, я дотрагиваюсь до припухших губ. Это не похоже на поцелуи милого и правильного соседского мальчика. Я подтягиваю Крикета за галстук поближе к себе и шепчу в ухо:

– Крикет Белл, я любила тебя всю свою жизнь.

Он молчит. Но его пальцы сжимаются на моем корсаже. Я стараюсь прижаться к Крикету как можно сильнее, но платье не позволяет этого сделать. Я пытаюсь найти более удобную позицию. Он смотрит вниз и замечает на мне кое-что голубое. На этот раз уже его указательный палец оказывается под моим браслетом.

Меня отчего-то бьет дрожь.

– Я никогда его не сниму.

Крикет поглаживает нежную кожу моего запястья:

– Он сам свалится.

– Я попрошу у тебя еще один.

– Я дам тебе еще один. – Парень улыбается, прижимаясь носом к моему носу.

И вдруг вздрагивает всем телом, резко отодвигая меня назад.

Кто-то поднимается по лестнице. Крикет хватает с моего стола певчую птичку и вставляет ее в волосы как раз в тот момент, когда в дверном проеме появляется голова Энди. Отец окидывает нас многозначительным взглядом:

– Просто зашел убедиться, что все в порядке. Уже поздно. Вам пора выходить.

– Мы спустимся через минуту, – говорю я.

– На тебе даже нет обуви. И макияжа.