Я пошла к дядьке, сосредоточенно уничтожающему салат.

– Простите…

– Ну, чего хочешь? – весьма любезно поинтересовался Михалыч,откладывая пластмассовую вилку. – Не признаю тебя что-то, не из наших ты, не избарачных.

– Не подскажите, где Гена?

– А вон там, у своей машины, ехать собрался, проводил бабку– и хватит.

Я побежала вдоль барака к покосившейся лавочке, возлекоторой стояла красивая блестящая иномарка.

Мне настолько хотелось побыстрей узнать правду, что,совершенно не подумав ни о чем, я крикнула:

– Геннадий, подождите!

Парень, уже собравшийся сесть за руль, обернулся и спросил:

– Ты меня?

Его лицо, красивое, с правильными чертами, аккуратным носоми крупным ртом, показалось мне отчего-то знакомым. Где-то я встречала Геннадия…Но вот где? При каких обстоятельствах? Парень был хорош собой и запросто смогбы работать моделью, если бы не отвратительный взгляд, погасший, серый,блеклый, так глядит на свет дохлая рыба трехдневной давности.

– Ты меня? – повторил парень.

– Да, извините.

– И чего?

– Вы комнату Клавдии Васильевны продавать станете?

– А тебе зачем?

– Купить хочу.

Гена хмыкнул.

– Ну-ну, времени сейчас нет трепаться, на работу пора.

– Вы в центр?

– Да. На Марковскую улицу.

– Вот здорово, – радостно воскликнула я, совершенно не зная,где находится эта улица, – я живу в двух шагах, может, подвезете? Заодно ипоболтаем.

– Ну садись, – вяло согласился Гена.

Я влезла внутрь роскошного кожаного салона. Очень плохоразбираюсь в моделях автомобилей, впрочем, знаю, что у Семена «БМВ». Но у негоотнюдь не такой шикарный вид. Гена ткнул ключом куда-то под руль, моторзаурчал, словно сытый кот. Машина плавно тронулась с места. Либо парень отличноводит, либо иномарка просто суперкласс.

– Ты кто такая? – отрывисто спросил Гена. – Отчего не знаю?

Внезапно мне стало страшно, просто жутко. Не понимая, откудавозникло это ощущение, я пробормотала:

– Медсестрой работаю, уколы хожу людям в барак делать, вотдавеча мне и болтанули, что Клавдия Васильна померла.

– Кто сказал? – продолжал весьма сурово спрашивать Гена.

– Так Михалыч, – из всех сил старалась я подделаться подпростонародный говорок аборигенов улицы Красные Поля, – иди, говорит, с Генойпотолкуй, за фигом ему бабкина площадь, чай, не станет сам в сарае жить, енчеловек женатый, навряд ли Ленке охота сюда назад.

Лицо шофера разгладилось, уголки рта тронуло некое подобиеулыбки, но взгляд по-прежнему остался тускло-бесцветным, тухлым.

– Да уж, – хмыкнул он, – не Голливуд. А тебя-то чего сюдатянет? Место гиблое.

Я секунду молчала, потом вдруг в порыве вдохновенияпроизнесла:

– Так не сама еду.

– А кто?

– Свекровь отселить хочу, надоела хуже горькой редьки, столет скоро, зажилась уж, пора и честь знать.

Гена хрипло рассмеялся.

– Добрая ты, однако, не пожалела для мужниной матери денег.

Я обиженно протянула:

– Хорошо вам стебаться, а мы живем в полуторке, с ребенком.У бабки семиметровка, куда ей столько? Самое время помирать, ан нет. Вот,набрала денег, небось много не запросите, мало кому в такую красоту ехатьзахочется, ни сортира, ни ванной нормальной.

– Ласковая ты, – ухмыльнулся Гена.

Я сначала поджала губы, а потом гавкнула:

– Уж какая есть, она меня всю жизнь гнобила, издевалась,пусть получает, чего заслужила.

– Отомстить, значит, хочешь, – протянул парень.

– Ну и чего ж плохого?

– Да нет, – пожал плечами Гена, – мое-то дело какое, асколько у тебя денег есть?

– А сколько надо?

Геннадий хмыкнул:

– Продешевить боишься? Правильно. Только раньше, чем черезполгода, фатерку продать не смогу.

Я изобразила крайнее удивление:

– Почему? Прямо завтрева купить хочу.

– Закон такой есть, – пояснил бывший уголовник, – должношесть месяцев пройти, только тогда в права наследства вступлю. Будешь ждать?

Я покачала головой:

– Нет, невмоготу совсем, думала, дня за три дело провернем,и с концами, а тут жди черт-те сколько!

Гена скорчил гримасу:

– Извини, коли разочаровал. Имей в виду, комнату в самомделе продать хочу, не найдешь подходящую за полгода – приходи. Михалычправильно сказал, мы с женой сюда никогда переезжать не станем, у нас свояквартира.

Дальнейший путь мы проделали молча. Геннадий включил радио,и под оглушительные звуки музыки машина пронеслась по Калининскому проспекту,свернула куда-то вбок и в конце концов затормозила возле высокого мраморногокрыльца.

– Ну все, – сказал Гена.

– Спасибо.

– Нема за що, – хмыкнул парень.

Он вылез, щелкнул брелком сигнализации, иномарка короткоморгнула фарами. Гена сунул ключи в карман и пошел по ступенькам вверх ккрасивой входной двери из красного дерева.

– Эй, Геннадий Николаевич, – раздалось откуда-то сбоку.

Гена, стоя на верхней ступеньке, обернулся. К нему спешилполноватый мужчина лет сорока в слегка мятом бордовом костюме. И тут я внезапносообразила, где видела Геннадия раньше. Он точно так же в тот раз шел полестнице, только не поднимался, а спускался… И точно таким же взглядом дохлойрыбы скользнул по мне… И точно так же мне стало страшно и неуютно…