– Тише, Вилка, Никита спит.

– Где все?

– Света, Туся, Коля и Владимир Николаевич отправились взагс, подавать заявления.

– Они разобрались наконец, кто на ком женится?

Тамарочка захихикала.

– По-моему, нет, все ругались. Потом Владимир Николаевичсказал: «Ладно, поехали, это же еще не регистрация, захотим, успеемпоменяться».

Я подхватила кошелки и поволокла их на кухню. Ну, Кочерга,не зря он до профессора дослужился. Только в данном случае Владимир Николаевичошибся, загс не магазин, а невеста не жмущий ботинок, боюсь, ему не обменяютодну даму сердца на другую.

– Колбаска! – радостно воскликнула Томуська! – Сделаю-ка ясебе бутербродик.

– Ты же ешь одну гречку!

– Доктор сказал, что так нельзя, – пояснила Тамара, берябатон «Докторской», – молоко от подобной диеты лучше не станет, хоть и хватаетмне его на одно кормление, но все же.

Она откусила от сандвича и закатила глаза:

– Боже, как вкусно!

И тут раздался резкий, негодующий, воющий звук. БеднаяТамара только-только решила насладиться едой, как проснулся Никитка. Мне сталожаль измученную подругу.

– Кушай спокойно, я подойду.

– Куда? – удивилась Томуся.

– Разве не слышишь? Никитка кричит, вон как заходится…

Томочка положила хлеб на тарелку.

– Никита спит.

Вот бедняга, от усталости почти оглохла.

– Кричит, словно его режут.

– Это и правда режут, – вздохнула Тома, – у соседей внизуремонт, и периодически включается какой-то агрегат типа циркулярной пилы, он ивоет самым устрашающим образом, а Никиточка спит.

– Извини, – пробормотала я, – но так похоже.

Тамара рассмеялась.

– Хочешь убедить меня, что Никитка издает такой же звук, какциркулярная пила?

– Прости, пожалуйста, – лепетала я.

За все годы, проведенные вместе, мы с Томуськой не то что ниразу не поругались, даже не поспорили, и вот сейчас явно назревает скандал.Впрочем, я очень хорошо понимаю Томочку, какой матери понравится, еслиангельский голосок ее ребенка путают с завыванием оглушительногоэлектроприбора?

Внезапно Тамара засмеялась.

– Никогда тебе не рассказывала, отчего мой папа был вынужденраньше срока уехать из города Алеппо, где работал в генеральном консульствеСССР?

– Нет.

– Папа имел тогда звание атташе, – пустилась в воспоминанияТомуся, – самый низший дипломатический ранг, грубо говоря, мальчик напобегушках при консуле. Принеси, подай…

Генконсул был относительно молод, что-то едва за сорок, адяде Вите в то время только-только исполнилось двадцать пять, эта была егопервая командировка за границу после окончания МГИМО. Дядя Витя уже тогда былженат на тете Ане, но Томуська еще не родилась, ее даже не было в проекте.Новорожденных детей Виктор никогда не видел, да и где бы ему было их встречать?Он рос у родителей один, без братьев и сестер.

Через полгода после того, как Виктор приехал в Сирию, женагенконсула отправилась в родильный дом. Это был первый долгожданный ребенок,поэтому, естественно, к его приезду домой все консульство стояло на ушах. Надосказать, что жизнь в колонии совслужащих за рубежом дело непростое. Посол илигенконсул, в зависимости от того, где вы работаете, в посольстве илигенеральном консульстве, являлся для всех советских людей богом, даже большебога. Он ведь мог в любой момент отправить человека из загнивающегокапиталистического общества, из места товарного изобилия, в СССР, в странупобедившего социализма с полным отсутствием всего: еды, одежды, книг и бытовойтехники. Неугодившему чиновнику пришлось бы расстаться с мечтой о собственнойквартире, машине и даче, вот поэтому служащие изо всех сил готовились к приездуноворожденной девочки. Мылись окна, стены, составлялись букеты, писалисьпоздравительные вирши и закупались подарки.

Поскольку Виктор свободно владел арабским, честь забиратьженушку начальника из клиники досталась ему. Генконсула и Витю завели внебольшую комнату, появились арабы: врач и медсестра, несущая сверток. Покадоктор рассказывал, как ухаживать за младенцем, черноглазая, улыбчивая арабкаловко развернула девочку и бойко залопотала по-своему. Но Виктор не сумелпродолжить работу переводчика, потому что при взгляде на нечто, попискивающее вкружевных пеленках, парень начисто забыл не только арабский, но и русский язык.Бедный младенец напоминал действующее лицо из недавно увиденного фильма ужасов.Большая, красно-желтая, совершенно лысая голова, лица просто нет. Междуприпухших век виднелись две узкие щелочки. На секунду в голове Викторамелькнуло идиотское предположение. Может, уважаемая Анжелика Семеновнасогрешила с кем-то из китайского консульства, расположенного через дорогу отсоветского? Ну откуда у вполне симпатичных родителей с обычным разрезом глазполучилось этакое? Но потом Витя прогнал дурацкую мысль и попытался оторватьприсохший к небу язык.

Очевидно, генконсул испытал те же чувства, потому чтосначала на его лице отразилось паническое удивление, а затем он быстро началпереводить взгляд сначала на плакат, висевший на стене, затем на дочь и назад.Сравнение было явно не в пользу «консуленка». На постере красовалосьизображение розовенького, толстощекого бутузика с сияющими глазками. Отсутствиеволос делало его умилительным, а раскрытый ротик трогательным. На пеленальномже столике лежало существо, мало смахивающее на очаровашку. И тут Виктор сделалроковой шаг. Он наконец обрел дар речи и прошептал консулу:

– Не расстраивайтесь, Петр Александрович, подрастет,исправится. Медицина далеко шагнула вперед, сделаете косметическую операциюдочке, и готово, полный порядок!

Петр Александрович пожелтел, но ничего не сказал. К словусказать, отвратительный уродец через два месяца превратился в хорошенькуюкрошку с большими глазками и жемчужно-розовой кожей. Но Виктор не увидел этогопревращения. Петр Александрович нашел способ избавиться от молодого атташе,который застал его в минуту ужаса. Нет, генконсул не стал выгонять Витю постатье или подавать докладную записку о служебном несоответствии. ПетрАлександрович поступил мудро, сообщил, что в целях экономии валютных средств СССРследует сократить во вверенном ему учреждении ставку одного атташе, ну не нужныв маленьком, провинциальном Алеппо два мальчика на побегушках, хватит одного,надо думать о народных деньгах.