Все чаще мне становится жаль, что я живу в огромном, забитомдо отказа машинами мегаполисе. Ей-богу, в маленьком городке у жителей остаетсянамного больше свободного времени, они небось успевают за полчаса скатать изодного конца населенного пункта в другой. Я же сейчас потратила несусветноеколичество времени, застряв на всех магистралях, одурела от бодрого «Русскогорадио», переключилась на «Шансон», но услышала немузыкальное хрипение какого-тоуголовника и снова убежала на прежнюю волну. В моем понимании слово «шансон»происходит от французского глагола «петь» – это городская песня. Во Франциипредставителями данного направления были Ив Монтан, Шарль Азнавур, Эдит Пиаф.Они исполняли незатейливые песенки для простых горожан на вечные темы любви,ревности, измены и разлуки. Но в России шансоном отчего-то зовется блатнойфольклор, три «уголовных» аккорда и гнусавое завывание на тему загубленнойюности, проведенной за колючей проволокой. Бедняга-заключенный валит лес ивспоминает про мать-старушку, красавицу-жену и любимого сыночка. Бард хрипит израдиоприемника, а вся страна рыдает. Но мне растрогаться мешают простые мысли.Первая. Почему мужик попал на зону, а? Вряд ли он просто шел по улице, а нанего, бедного, налетели, схватили, повязали… Слава богу, не тридцать седьмойгод на дворе. Небось он разбойничал на большой дороге, вот и получил срок.Вторая. Вспоминал ли сей индивидуум про мать-старушку, жену-красавицу илюбимого сыночка, когда находился на воле? Сильно подозреваю, что нет, потомучто тот, кто на самом деле дорожит своими родственниками, постарается недоставить им горя. Очень многих людей от недостойных поступков удержали именномысли о семье. Хотя случаются и ошибки, вот Лика же осуждена за преступление,которого не совершала. Впрочем, подобное редкость, а если послушать русскийшансон, то создается впечатление, что по лагерям и тюрьмам сидят сплошьневинные люди. Не так это, граждане! Большинство оказалось на нарах за дело, ине следует идеализировать воров, убийц и мошенников.

Дверь мне открыла немолодая грузная тетка.

– Я Даша.

– А я Клава, – радостно заулыбалась тетка, – дорогу безпроблем нашла? Заходи, заходи.

– Вы очень точно все описали.

– Пошли, чаем угощу. Деньги принесла?

Я достала кошелек и отдала тетке сто долларов. Она положилакупюру в карман застиранного халата и сказала:

– Лика в СИЗО.

– Знаю.

– Откуда?

– Ее осудили и отправили на зону, я была у нее на свидании,привозила продукты, скоро опять поеду.

– Ты не поняла. Лика была в лагере, а теперь она вновь вследственном изоляторе, в Москву ее привезли.

– Почему? – подскочила я.

– На выводную напала, задушить хотела, еле оторвали. Новоедело открыли.

– Что? – прошептала я. – Не понимаю.

Клава глубоко вздохнула:

– Чего уж тут непонятного! Лика пошла в библиотеку, а подороге напала на сотрудницу колонии. И откуда только сила взялась, повалилабабу на землю, стала душить, прямо взбесилась. Хорошо, драку заметили иоттащили Лику, а то бы убила, наверное, женщину.

Я только хлопала глазами. Лика напала на сотрудницу колонии?Да быть такого не может! Ликуня шумная, говорливая, крикливая, но вполнемиролюбивая. Может, от пребывания за решеткой у нее помутился разум?

– Да на беду, – качала головой Клава, – выводная не изпростых оказалась, невестка начальника зоны. В городке ихнем безработица, вотхозяин свою семью и пристроил! Так что он по полной программе Лику наказатьхочет, шьет побег. Дескать, хотела удрать, а сотрудница помешала. Вот заключенная,обозлившись, и стала ту душить, имела намерение убить! Соображаешь, чтовытанцовывается!

– И что теперь будет? – помертвевшими губами спросила я.

– Уж ничего хорошего, – скривилась Клава, – лет десятьдовесят как пить дать, серьезно люди настроены, не на месте вопрос решили, вМоскву приволокли. Лика тебе маляву передать просила, на.

У меня в руках оказалась тощая трубочка, отчего-то запаяннаяв полиэтилен. Пальцы разорвали тонкую липкую пленку. «Спасибо. Забудь обо мне.Лика».

– Как к тебе попала записка? – накинулась я на Клаву.

– Я работаю в СИЗО.

– Кем?

– Контролером.

– Там надо проверять билеты? – изумилась я.

Клава рассмеялась.

– О господи, нет, конечно. Я занимаюсь совсем другим делом,зарплата крохотная, вот и приходится подрабатывать, малявы иногда ношу, ну ещетам, по мелочи. Я женщина честная, с оружием, бухаловом и ширяловом несвязываюсь.

– Зачем она на нее напала! – Я никак не могла успокоиться.

– Кто ж знает! – пожала плечами Клава. – Неволя довела,тяжело на зоне. Даже если не бьют и не издеваются, все равно невмоготу, ужповерь. Зона она и есть зона, проклятое место.

Я схватила Клаву за плечо:

– Устрой мне свидание с Ликой.

– Могу, конечно… Свиданка не через меня, этим другиезанимаются. К тому же Лика находится под следствием, значит, разрешение можетдать только следователь.

– Мне Лику не увидеть?

– Отчего же? Устрою встречу, но придется заплатить дорого –долларов триста возьмут, не меньше.

Я вытащила зеленые купюры.

– Возьми и отдай кому надо.

– Хорошо, – деловито кивнула Клава, – ты телефончик-то свойне выключай. Позвоню и скажу, в какой поток завтра попадешь. Скорей всего, надвенадцать пристроят.

Договорившись с Клавой, я поехала на вокзал. В головеметались шальные мысли. Что произошло с Ликой? Отчего она налетела на служащую?Ликуся способна устроить истерику. Я совсем бы не удивилась, узнав, что онапереколотила стекла в бараке, ну не справилась с характером и дала волю рукам.Хотя мне почему-то кажется, что в неволе Лика должна была, простите заидиотский каламбур, сидеть тише воды ниже травы. На нашем свидании она казаласьочень напуганной, подавленной и изо всех сил старалась вести себя по правилам.Когда в комнату, где проходила встреча, заглянул какой-то солдатик, Ликамоментально вскочила со стула и бойко отрапортовала:

– Твердохлебова, пятый отряд, нахожусь на разрешенномсвидании.