Дым кусал ему глаза, отчего они слезились.

– Но ты предупреждала меня: это не тот ответ, на какой я надеялся.

– Война бушует внутри тебя, Гейрмунн Адская Шкура. В этом ты очень похож на Эйвор Отмеченную Волком. – Предсказательница посмотрела на нож в очаге. – Но теперь боги станут благоволить тебе так, как не благоволили прежде. Да будут же они следить за тобой.

Гейрмунн кивнул. Он поблагодарил предсказательницу и, пошатываясь, вышел из хижины на солнце. Там моргал, тер глаза и глотал чистый воздух, пока ноги не обрели твердость. Вернувшись в дом Эйвор, он выпил эля и вместе с воинами отдыхал до вечернего празднества. А затем начался обещанный Эйвор пир. Гейрмунн вдоволь наелся мяса, от которого почти отвык, живя в монастыре. Он угощался кабанятиной и козлятиной, добавив к ним и гусятину. Все это он смывал в желудок элем и медовухой, потеряв счет выпитым рогам. Он смеялся и играл в тога-хёнк с жителями Равенсторпа, но быстро понял, что выигрыш всегда на том конце веревки, за которую держится Тарбен: могучий, похожий на медведя человек. Когда-то свирепый, грозный воин, он стал пекарем и теперь месил ручищами тесто, снабжая хлебом Эйвор и ее поселение.

Мало-помалу гостей одолевал сон. Одни двинулись на нетвердых ногах по домам, другие уснули там, где сидели: на скамьях или на полу. К Гейрмунну подошла Эйвор и села рядом, удовлетворенно вздыхая. Ему подумалось, что такой довольной она бывает редко.

– Хорошее празднество, – сказала она.

– Я словно побывал дома, в Авальсснесе, – произнес Гейрмунн. – Не знаю, где теперь мой дом.

– Что скажешь про Бьярмаланд?

– Я там никогда не бывал. Мать рассказывала, что дома и деревни стоят там у самого моря. Жители очень похожи на финнов, но не внешностью. Многие совершают приношения нашим богам, но одновременно они молятся и своему богу Йомали.

– Думал ли ты когда-нибудь поплыть туда?

– Отец и слышать не хотел о том, чтобы дать мне корабль. Но я бы не прочь побывать там.

Эйвор посмотрела на него и вдруг спросила:

– Это правда?

– Ты о чем? О плавании к Бьярмаланду?

– Нет, о том, что говорят про тебя и твоего брата. Льювина и в самом деле обменяла вас на сына рабыни?

Гейрмунн не мог припомнить, когда в последний раз кто-то осмеливался спрашивать об этом. Но он часто видел молчаливый вопрос в глазах многих людей.

– А твой язык по-прежнему волен, – сказал он.

– Выпила много. Можешь не отвечать, если…

– Да, по большей части это правда. Но не совсем такая, как ее нередко рассказывают. Начать с того, что мы с братом родились раньше срока.

– С близнецами такое часто бывает, – сказала Эйвор.

– Да, однако преждевременные роды испугали мою мать. Она была молода, недавно вышла замуж. Наш язык знала плохо, а отец часто уходил в море. Хоть и муж, он оставался для нее почти чужим. Она не знала, как поведет себя отец, увидев, что сыновья совсем на него не похожи. Боялась, что подумает, будто еще до замужества с ним она зачала нас от другого мужчины.

Эйвор понимающе кивнула:

– А про рабыню тоже правда?

– Ее зовут Агада. – При мысли об Агаде у Гейрмунна сдавило горло. – Она тогда родила сына. Агада прекрасно поняла корни страха моей матери и захотела ей помочь. Но не думаю, что она сама предложила матери поменять нас на своего сына. Скорее этого требовала мать.

– Боги, значит, это правда! – покачала головой Эйвор.

– Мать сказала бы тебе, что тогда была не в своем уме, что роды проходили тяжело и выбор она сделала под влиянием страха и боли. – Гейрмунн поднял голову к потолочным балкам, между которыми клубился дым, но мысленно он был далеко отсюда, обратившись к воспоминаниям. – Будь моя мать здесь, она бы сказала, что и не собиралась надолго оставлять нас с братом у Агады. Еще добавила бы, что хотела лишь уберечь нас, и что сразу же пожалела о содеянном, и что сожаление не оставляло ее все последующие годы. Конечно, она должна была бы довериться отцу, но когда все это поняла, обмен уже совершился.

– И долго вы с братом…

– Четыре года, – ответил Гейрмунн, чувствуя, как в душе становится холодно и пусто. – Мы прожили у Агады четыре года.

– Ты хорошо помнишь эту женщину?

Пустота в душе стала шире, и туда провалилась большая часть его существа.

– Да, хорошо.

– А правда, что тайну твоей матери раскрыл какой-то скальд?

– Нет. Просто Браги оказался первым, у кого нашлась смелость сказать то, что видели все.

– Даже Хьёр? Он тоже это видел?

– Мой отец не дурак. Думаю, и он это видел и понимал. Порою мне думается, что он так легко простил мать по одной-единственной причине: все эти годы потворствовал ее лжи и, таким образом, был соучастником.

– Зачем он это сделал?

– Он любил мою мать. Видел то, что хотел видеть, пока Браги не заставил его взглянуть на настоящих сыновей.

– А что сталось с сыном рабыни?

– Через три года после возвращения к настоящей матери он умер от легочной болезни. Говорят, он родился слабым и часто болел.

– Сама Агада не пострадала?

– Когда правда открылась, мать освободила Агаду от обязательства. Отец дал ей и ее мужу землю. Родители говорили, что хотели все исправить надлежащим образом. Но мне сдается, они хотели удалить Агаду от нас. Мне долго не позволяли ее навещать.

– Ты скучал по ней?

Душевная пустота поглотила последние остатки его существа.

– Я скучал по ней, как любой сын скучает по матери.

Какое-то время они молчали.

– Правда остается правдой, кто бы ее ни высказал, но я была рада узнать правду твоего рождения не от кого-то, а от тебя.

– Я вообще очень редко говорю об этом с кем-либо.

Они с Эйвор пили, пока Гейрмунн не почувствовал, что переполнен элем. Тогда Эйвор повела его в уютный уголок, где уже была готова постель из одеял и шкур. Идя туда, Гейрмунн опирался на плечо хозяйки.

– Корабль в Йорвик отплывает завтра, – сказала Эйвор. – Хочешь отправиться с ним?

– Хотел бы. Но сейчас я пьян. Утром тебе придется напомнить мне об этом, пока корабль не ушел.

– Обязательно напомню, – засмеялась она.

Они подошли к постели. Гейрмунн повалился; его руки и ноги переплелись, как корни. Эйвор встала над ним, улыбаясь и качая головой.

– Значит, прозвище Адская Шкура тебя больше не злит?

– Нет. Гутрум дал ему новое значение.

– Многое имеет лишь то значение, которое мы ему даем. – Эйвор снова засмеялась и легонько толкнула его ногой. – Желаю тебе хорошо выспаться, Гейрмунн Адская Шкура.