Его четверо одноклассников бродили по лаборатории, осматривая и трогая все, как детективы. Зак набрал код во второй раз.

– Извините, – промолвил он голосом, совершенно безжизненным.

Четыре пары глаз с любопытством уставились на него, но он смотрел только на Нику.

Зак нажал последнюю кнопку, и стеклянная дверь закрылась, заключив их в тюрьму.

Он не задержался, чтобы увидеть возмущение предательством на ее лице. Ему достаточно было осознания, что оно там было.

– Я так и знал, что это произойдет! – взревел Квинн, грохнув кулаком по хирургическому столу. – Я знал, что это ошибка, что не нужно ехать сюда!

Звук его голоса эхом разносился по стерильной комнате. Ника неспособна была думать – как будто жалюзи опустились внутри ее мозга. Она могла сейчас только сидеть в темноте, ничего не чувствуя. Притворяться, что ничего не случилось.

Она целую минуту смотрела на стеклянную стену, пока не поняла, что он не вернется. Что он намеренно запер их. Один этот факт был словно ураган – всепоглощающий и смертельный.

– Что это за место? – спросила Эмбер; ее голос прозвучал заметно слабее.

– Похоже на комнату страха, – буркнул Квинн.

– Больше похоже на лабораторию, – возразил Интеграл, усердно вытягивая ящички под стойками.

Его академическое любопытство превзошло ярость или шок, которые он иначе мог бы испытать.

– Этот урод нас обманул, – заявил Квинн.

Ника почти ненавидела его за то, что он озвучил, о чем все думали.

– Может, он этим сделал нам одолжение, – сказала Эмбер, усаживаясь на пол. – Мне надоело убегать.

Интеграл снял куртку и накрыл ею Эмбер. Затем возобновил свои поиски. Ника задавалась вопросом, что он ищет. Улики? Выход?

– Как вы думаете, для чего используют эту лабораторию? – спросила Ника.

– Вероятно, у них закончились обычные идеи для комнат после первых двухсот, – скривился Квинн. – Комната для упаковки подарков, комната Зумбы, секретная лаборатория зла?

– У меня никогда не было бы недостатка в идеях для комнат, – неуверенно вступила Эмбер; ее лоб был в испарине, кожа – голубовато-бледной. – Консерватория бабочек, комната рэйки…

– Вот это да… – отозвался Интеграл. – Это интересно.

– Что интересно? – подбежала к нему Ника; голос у нее был хрипловатый.

– Да, Интеграл, внеси, пожалуйста, некоторую напряженность в сюжет, а то мне здесь довольно скучно, – проворчал Квинн; он водил руками по стеклянной стене, пытаясь понять, имеется ли в ней какой-нибудь механизм. Ничего такого не было.

Интеграл проигнорировал сарказм Квинна и прочистил горло. Он повернулся к друзьям, и в руках его был маленький флакон. Глаза его искрились, а позади него было еще много пузырьков. Все они с виду были идентичны тем, что дал им Хефе – вплоть до цвета содержимого.

– Это не имеет никакого смысла. – Казалось, Ника пытается убедить этими словами себя саму больше, чем кого-либо. – Зачем здесь быть флаконам Хефе?

Интеграл подошел к Эмбер и вскрыл для нее флакончик. Она понюхала.

– Тот самый запах, – подтвердила она.

– Для тебя это не имеет смысла, потому что ты не хочешь видеть правду, – тихо сказал Квинн Нике.

– В чем правда-то? – спросила Ника.

– Хефе, Стамос и Зак – одна Семья. Они все связаны, – твердо произнес Квинн.

– Я знаю, что Хефе связан со Стамосом и Чедом. Но разве ты не помнишь, как было, когда мы попали в засаду и Зака похитили? Чед убил людей, которых навел на нас Сильвио, помощник дяди. Мы видели, как они истекают кровью… – От волнения у Ники задрожал голос. – Если семья Зака связана с Хефе и Стамосом, то зачем Чеду стрелять в их людей?

– Я не знаю, Ника, но Зак явно пленил нас, – пожал плечами Квинн.

Интеграл продолжил после небольшого молчания:

– М-м, ребята, есть еще одно обстоятельство… Этот дом был указан в записной книжке как первая трансплантация.

– Что? – обернулась к нему Ника. – Откуда ты взял это? Почему ты раньше ничего не сказал?

– Сегодня утром я просмотрел еще несколько адресов, и этот был среди них. Я это понял, только когда взглянул на GPS – уже когда мы приехали.

– Ты думаешь, дядя Зака получил таким образом чей-то талант? – спросила Эмбер.

– Звучит логично, – согласился Квинн.

– Нет, я так не думаю, – возразил Интеграл. – Я все пытаюсь анализировать то, что сказала Кэрол Хем. О том, как была проведена первая в истории пересадка – родственнице главного инвестора директора.

У Интеграла было такое выражение лица, словно он решал уравнение: морщины на лбу, изогнутые брови, прищуренные глаза.

– Я думаю… мать Зака, возможно, была первым реципиентом? Может быть… может, что-то пошло не так, – заключил он. – Ведь она умерла, когда он был ребенком?

Все уставились на Интеграла.

– Ты думаешь, дядя Зака был одним из первых инвесторов Вилдвуда и он отдал свою сестру директору для экспериментов? – спросила Ника.

Интеграл кивнул.

– Я хочу знать правду так же, как и любой из вас, но наш приоритет сейчас – выбраться отсюда, – прервал их Квинн, и Ника чуть ли не кожей почувствовала его взгляд, обвиняющий: «Не заводи больше разговоров о Заке. История его семьи неуместна, поскольку он просто запер нас в подвале».

Чувство вины нахлынула на Нику, как шторм. Она завела их в эту клетку. Ей и вытаскивать их.

Пакет для Зака пришел с курьером, когда он сидел в столовой и ждал возвращения дяди. Он уже позвонил Митчему и сообщил, что Ника у него.

Зак распечатал конверт. Еще один отчет Ланса. В нем было больше информации о семейной истории Квинна. Зак пролистал его без особого интереса, пока его внимание не привлекла последняя страница.

Ланс обнаружил, что Митчем купил участок для захоронения за месяц до дня смерти Мюриэль. Предварительная покупка могилы представлялась логичной теперь, когда Зак знал, что дядя планировал инсценировать смерть его матери; что ее смерть вообще не была самоубийством.

Таким был сюжет, по которому было захоронено нечто, официально зарегистрированное как тело Мюриэль – чье бы оно ни было на самом деле. Об этих похоронах говорила ему Хелена.

В отчете уточнялось, что Митчем купил участок на три места. Зак нахмурился. Ему оставалось лишь предположить, что эти три места предназначены для Митчема, его самого и его матери. У Митчема не было другой ближайшей родни. Но зачем это Митчему? Что за странное желание быть похороненным рядом с ними, при том что одна могила уже поддельная? Или он купил три места ради совершенства обмана?