– Даю обратный отсчёт… – прошелестело в наушниках у Регимова.

– Дима, Глеб, Игорёк, слышите! Удачи вам! – прокричал командир станции. – Теперь только на Земле увидимся!

– … два, один, зажигание! – голос Терещенко потух в громком гуле, и всех троих космонавтов вдавило в кресла.

– Ерунда, два с половиной «же», – пробормотал, поворачиваясь к нему, Глеб Сотников, сидевший по левую руку от командира. – Сколько так нам ещё?

– Сорок секунд… – ответил ему Терещенко сквозь сжатые зубы. – Потом ещё две маленькие ступени, и можем расслабиться на целый месяц.

Отбор в экспедицию не прошёл для космонавтов безболезненно. Всего на «Громовержце» обитало восемь человек, и из них однозначно отпадал лишь Виктор Регимов, командир станции, хотя даже он несмело заикался Пудову о том, что его навыки могли бы пригодиться при полёте к Гадесу.

Из остальных кандидатур, после долгих раздумий и споров, Агентство забраковало планетологов Соколова и Тищенко, астронома Дубкова и геолога Антонову. Причём последнюю, несмотря на все протесты и угрозы, руководитель межпланетных полётов без малейшего смущения отмёл сразу же.

– … Я тебе повторяю, «Громовержец» – это одно, а полёт на Гадес – совсем другое, – долго спорил с ней Пудов по видеосвязи. – Тем более, тут тебя скоро Зорькина сменит, ты уже полгода в открытом космосе, а если ещё и к Гадесу полетишь? И ты сама же призналась, что Круглов смыслит в геологии нисколько не хуже тебя…

Испортив отношения с половиной экипажа космической станции, Пудов сумел отобрать трёх человек для полёта на «Орфее»: отличного инженера и по совместительству опытного терапевта Терещенко Диму, астронома и астрофизика Сотникова Глеба и геолога-планетолога Игоря Круглова.

Название для корабля предложил заместитель руководителя межпланетных полётов:

– В конце концов, именно Орфей ведь спускался в Гадес, то есть царство мёртвых, – прокомментировал Узляков свой выбор.

– Не слишком успешно, кстати говоря, – заметил Пудов, но всё же название одобрил.

На составление полного плана всей миссии ушло несколько недель, после чего на орбите Юпитера меньше чем за сутки космонавтами был собран «Орфей». Ещё несколько дней ушло на укомплектование новоявленного корабля всем необходимым и его окончательную подготовку к долгому полёту.

Пудов неоднократно запугивал по очереди всех космонавтов опасностями такой экспедиции, напирал на то, что в общей сложности им придётся провести больше года в тесном «Орфее», однако никто из всей троицы не желал ничего слушать.

– Всё сделаем в лучшем виде, Георгий Игнатьевич, – бодро отвечал в камеру Терещенко. – Мы же уже столько раз высаживались на разные спутники!

Пудов вздохнул и нажал кнопку записи ответа – сигнал до «Громовержца» доходил в среднем за пару часов.

– Да, мы научились уверенно пилотировать корабли на орбите Юпитера, но это всё были детские игрушки по сравнению с тем, что вам теперь предстоит. Гадес – это не Луна, не Каллисто и даже не Марс.

Когда вечером Пудову на коммутатор поступил ответ, руководитель межпланетных полётов увидел усталое лицо Терещенко:

– Я всё понимаю. – Командир «Орфея» помолчал, потом всё же спросил:

– Вы уверены в своём решении насчёт Сотникова?..

Тема была больная для всех троих – ведь высадиться на поверхность Гадеса смогут лишь два человека, и кому-то из них придётся в одиночестве остаться на орбите.

– Дима, – проникновенно сказал начальник межпланетных полётов. – Я знаю, что ты отлично разбираешься в планетологии и для тебя возможность высадки на такой уникум, как Гадес – как быку красная тряпка. Но ещё ты – лучший инженер на «Громовержце», так же как Сотников – лучший пилот «Эолов». Поверхность Гадеса может представлять собой всё, что угодно – а сажать модуль придётся в условиях очень низкой освещённости. Мы никогда не проводили высадку в такой удалённости от Солнца и Земли. Никто не знает, как поведут себя наши системы навигации при посадке, и очень возможно, что управлять «Эолом» придётся вручную. Я прошу тебя, Дима, чтобы и ты, и весь экипаж глубоко осознали всё значение вашей миссии…

Руководитель межпланетных полётов сделал небольшую паузу.

– Вам предстоит побывать на экзопланете. Первым, и, вероятно, также и последним… Я знаю, что смелости и отваги никому из вас не занимать, но самое большое, что вы можете сделать для человечества – это вернуться живыми. Всё остальное – второстепенно… Поэтому, Дима, – повысил голос Пудов, – высаживаться будут именно Глеб с Игорем.

Пудов отправил запись на «Громовержец», а сам весь день промаялся у себя в кабинете, не зная, за какую работу браться – мысли о Гадесе и невероятной миссии, которую Агентство дерзнуло провернуть, не лезли у него из головы.

Ответ Терещенко был коротким.

– Я всё понял, Георгий Игнатьевич, – ровным голосом ответил командир «Орфея». – Можете быть спокойны насчёт нас с ребятами. К отстыковке отсеков и конструированию «Орфея» приступим завтра утром, сегодня Регимов уже гонит нас всех спать. До завтра!

* * *

Настроение в ЦУПе было приподнятое. Буквально несколько минут назад поступил сигнал с компьютера «Орфея», сообщивший, что корабль вышел на стабильную низкую орбиту вокруг планеты.

Костюков, заведовавший всем программным обеспечением миссии, Пудов и Узляков сидели за отдельным контрольным пультом, наблюдая за показателями приборов «Орфея».

Теперь, когда корабль с космонавтами вышел на устойчивую орбиту вокруг Гадеса, исследователи смогли наконец-то провести подробное исследование необычной планеты.

– Судя по фотографиям, поверхность планеты довольно грязная, – заметил заместитель руководителя межпланетных полётов. – Однако вся эта пыль, очевидно, просто следствие того, что Гадес длительное время летит через пространство, собирая различный мусор по всей галактике. По оценкам астрономов, слой пыли на планете составляет в среднем не больше десяти-пятнадцати сантиметров; сама же планета покрыта слоем льда.

– Из каких газов? – спросил у него Пудов.

– Сложно сказать, нормальный спектральный анализ не провести. Но под слоем льда планета более плотная – вероятно, каменистые породы, либо какие-то металлы. Ядро, судя по всему, ещё тёплое – что удивительно само по себе. Магнитное поле пока точно измерить не удалось.

– Интересно… – задумался руководитель межпланетных полётов.

– Есть и ещё кое-что необычное. Недавно с «Орфея» нам передали подробные снимки, – сказал Костюков. – На них отчётливо видно, что Гадес представляет собой практически идеальный шар – ни горных цепей, ни трещин, ничего подобного. Кстати, как мы и предполагали, сейчас, когда планета подлетела относительно близко к Солнцу, на солнечной стороне Гадеса заметны газовые пары, – программист раскрыл на мониторе одну из схем планеты, составленной из множества фотографий, снятых через специальный фильтр. – Вот, поглядите…

– Это не затруднит посадку «Эола»? – спросил Пудов.

– Нет, газ чрезвычайно разрежен, – ответил Костюков, – и никак не повлияет на пилотирование нашего модуля. Кстати говоря… – программист посмотрел