Модуль работал, и очень скоро компьютер «Эола» переполнился кучей различных сведений о возможном внутреннем строении «Гадеса», его температурных и прочих показателях.

Круглов загрузил частицы пыли с поверхности планеты и колбу с газовыми парами в анализатор, после чего, потирая от удовольствия руки, принялся один за другим изучать отчёты «МИМа».

– Интересно, – постучал пальцем по крупномасштабной карте Гадеса командир «Эола». – Видишь, рядом с нами проходит какая-то широкая тёмная ложбина, по форме похожая на речное русло…

– Давай туда сходим, – равнодушно ответил Круглов, погружённый в отчёты.

– Можно назвать эту ложбину Ахероном, – повернулся к напарнику Глеб. – А всё плато, к которому эта «река» прилегает, долиной Миноса, в честь судьи загробного мира. Как тебе?..

– Погоди, – перебил его Круглов. – Тут очень странные показатели по тектонике Гадеса. Я сейчас настрою модуль на тонкое восприятие… – и космонавт-планетолог начал копаться в параметрах «МИМа» через дистанционный пульт.

– Вот, нашёл, – наконец сказал Игорь и перевёл взгляд на монитор. – Гляди-ка!

На секунду в посадочном модуле наступило молчание, после чего командир «Эола» резко откашлялся:

– Вот это да, – и Сотников наклонил сенсорный дисплей в свою сторону. – Получается, на Гадесе до сих пор не угасла тектоническая активность?

– Не похоже… – пробормотал Игорь, разглядывая ползущую по монитору кривую. – Во-первых, для движения литосферных плит это какие-то уж слишком слабые толчки. А во-вторых, слишком они… странные, – развёл руками планетолог. – Я таких показателей ещё никогда не видел.

– Ну а что тогда? – показал пальцем на экран Глеб. – Может быть, это сотрясение поверхности от метеоритных ударов где-то вдалеке?

– Нет, точно нет, – отрицательно покачал головой Игорь. – Это выглядело бы совсем по-другому, да и нет здесь никаких метеорных роёв, даже до троянцев отсюда будет больше трёх астрономических единиц. Видимо, ядро Гадеса и правда до сих пор активно… – задумался космонавт и снова уставился на экран.

* * *

Возиться с образцами космонавты закончили только к вечеру, после чего полный отчёт о первом выходе на поверхность Гадеса был наконец-то отправлен на «Громовержец».

Анализ газа показал удивительно высокое содержание азота в ледяной корке планеты – приблизившись к Солнцу, промёрзшая насквозь за время межзвёздного путешествия планета начала понемногу оттаивать, и через слои слежавшейся за тысячелетия пыли стала просачиваться затвердевшая некогда атмосфера.

– Интересно, какая всё же внутренняя структура у Гадеса, – задумчиво пробормотал Узляков, изучая отчёты Сотникова и Круглова. На его вопрос отозвался заведующий отделом планетологии Константин Строгов, стоявший рядом с ним и рассматривавший график вероятной плотности ядра таинственной планеты:

– Мне представляется, что мы имеем дело с обычной планетой земной группы, на которой до сих пор происходит движение литосферных плит. На этом фоне, кстати, весьма интересен факт полного отсутствия у Гадеса магнитного поля. Подземные толчки наблюдаются с регулярностью от нескольких часов до суток, после чего «МИМ» регистрирует длительное затухание, пока колеблется кора самой планеты. Эти колебания незначительны, но факт их наличия заставляет задуматься.

– Ну, раз на планете не идут геодинамические процессы, значит, ядро… – пожал плечами заместитель руководителя межпланетных полётов, но Строгов его перебил:

– Мы никогда не сталкивались с подобными колыханиями во внутренней тектонике, но речь идёт об очень небольшой планете, не стоит этого забывать. Я думаю, что эти микроземлетрясения – не что иное, как проявление глубинных процессов остывания и, как следствие, затвердевания плотных пород…

На этот раз договорить не дали уже планетологу – в исследовательский центр, тяжело ступая, вошёл Пудов и с порога объявил:

– «Орфей» зарегистрировал гамма-всплеск прямо под нашим модулем!

– Как так? – удивлённо вскинулся Строгов. – Да быть этого не может!

– Может, – устало ответил Пудов и бросил тонкую папку на стол перед своим заместителем. – Вот, тут всё есть.

Выброс радиации продлился примерно минуту. Счётчик Гейгера, установленный на «МИМе», выдавал заоблачные показатели; с помощью аппаратуры «Орфея» Терещенко с достаточно высокой точностью смог локализовать место повышенной радиоактивности.

Руководитель межпланетных полётов со своим заместителем молча смотрели на маленькое пятно, чернильной кляксой расползавшееся по трёхмерной проекции поверхности Гадеса.

– Насколько это опасно? – негромко спросил Узляков у своего шефа.

Тот ответил:

– Медотдел наводит панику, но аналитики утверждают, что пока сильно волноваться подводов нет. Наши ребята, слава богу, в момент гамма-вспышки были внутри «Эола», да ещё и в скафандрах. Но мы уже передали команду Глебу и Игорю быть готовым экстренно покидать Гадес – риск слишком велик, и не факт, что в следующий раз всё так легко обойдётся. Кстати говоря, судя по переданной «МИМом» информации, в момент выброса радиации подземные толчки на Гадесе значительно усилились.

– Да, дела… – расстроился Строгов. – Когда мы получим полный отчёт с «Орфея» о произошедшем?

Пудов задумался:

– Сигнал пойдёт через «Громовержец», потому что прямую связь с Терещенко и ребятами поддерживает именно Регимов. Ну… я думаю, к вечеру мы уже будем иметь полную картину произошедшего. Предварительно жду всех к шести в конференц-зале – попробуем вместе разобраться, что там происходит на Гадесе.

Вернее, под ним…

* * *

Данные с «Громовержца» поступали постоянно, однако ничего нового они в себе не несли. Планетологи, геологи, астрофизики и прочие специалисты Агентства бились над вопросом о странной радиации на Гадесе уже вторые сутки, но ни к какому однозначному выводу прийти не смогли.

– Вопрос, по сути, сводится к следующему, – устало сказал Узляков, отставив в сторону стопку распечатанных файлов с разнообразными сведениями по геологии Гадеса. – Какие процессы под корой планеты в принципе могут привести к таким последствиям?

Пудов мрачно развёл руками.

– Сегодняшний мозговой штурм явно показал, что мы что-то упускаем из виду. Может быть, ядро у Гадеса сделано из более тяжёлых металлов, чем мы предполагали, и при смещении внутренних пластов происходят какие-то ядерные процессы?..

– Это всё же планета, а не звезда, – помотал головой Узляков. – Откуда ядерные процессы?

– Ну так значит, мы просто не так хорошо разбираемся в экзопланетологии, как нам казалось, – хмуро отрезал руководитель межпланетных полётов.

Была предложена новая, «ядерная» модель структуры Гадеса – однако она не удовлетворяла ни планетологов, ни астрофизиков, в один голос утверждавших, что такая маленькая планетка просто по определению не может иметь в своём ядре температуру и давление, обеспечивающие возможность протекания ядерных реакций.

Кроме того, эта модель расходилась и с теми данными, которые продолжали поступать от высадившихся на Гадес космонавтов. С того момента, как Сотников с Кругловым высадились на эту планету, больше ни одной, даже самой незначительной вспышки радиоактивности больше не наблюдалось.

Покидали планету космонавты с тяжёлым чувством.

– Грустно осознавать, что больше никто и никогда на эту планету не высадится, – пробормотал Игорь Круглов, проверяя