– Куда сюда?

– Сюда, в бар. На крышах тоже десант появился. Защитников все меньше и меньше.

– Ты можешь им помочь?

– Видите ли, товарищ Сарацин, мы находимся под землей, а здесь моих сил пока недостаточно на то, чтобы контролировать ситуацию и влиять на нее. Тем более что управлять людьми я еще не совсем умею. Попробовал с Борей Лазером и то не совсем получилось. Я, конечно, постараюсь, но мне нужно время.

– Время, время, время! Опять это слово! – Санай с пулеметом наперевес выскочил в коридор. – Где его взять, твое время? В общем, отдохнули, мать их!

Сарацин и Плут увязались следом. Призрак Петров, как беспечный мальчуган, шел за ними, размахивая неизвестно откуда взявшимся прутиком.

Возле стойки бара они столкнулись с Мазаем.

Он держал в руках пятизарядный дробовик, увидел напарников, входивших в зал, и крикнул:

– Началось! Украинская гвардия пожаловала!

Над головой гулко ухнул близкий взрыв. С потолка посыпалась древняя штукатурка. Бармен выскочил из глубины подсобных помещений. В его руках блеснул вороненый ствол М16.

На ходу заряжая автоматическую винтовку и распихивая по карманам запасные магазины, Трофимыч закричал:

– Санай, бери своих и бегите по левому коридору. В самом конце железная дверь с надписью «Служебный туалет». Там находится старая труба. Поднимайтесь по ней. Выход на улицу через канализационный люк. Окажетесь сразу за третьим блокпостом. Рядом дикая территория начинается. Там разберетесь.

– Трофимыч, пошли с нами! Уйдем вместе!

– Не могу! Это мой бар! Нате вот, возьмите. – Бармен достал из внутреннего кармана визитку и сунул Сарацину в руку. – Здесь координаты братца моего единоутробного. Он в Киеве большой человек. Там телефон и электронный адрес. На него выходите, ему хабар и доставите. Скажете, что принесли весточку от «радиоактивного братца». Отзыв: «Генрих Эдуардович вас примет немедленно». Он поможет, паспорта выправит, спрячет. Братец – мой главный поставщик и приемщик. А теперь давайте, ребята, тикайте!

В баре народ изготовился к бою и нервно топтался в ожидании. Четверо долговцев, шесть или семь сталкеров разных мастей и кланов, несколько человек из персонала: Мазай, повар Гришка, бой-баба – уборщица тетка Марья, официантки и даже одна из новеньких – Катька. Все с огнестрельным оружием.

Кабан, Гиббон и Дуплет держали оборону наверху.

Тут по-хорошему громыхнуло!

Видимо, противник применил очень приличный боеприпас. От взрыва в баре взметнулась пыль. Запахло гарью. Официантки завизжали и запричитали.

– Молчать! – заорал Трофимыч. – Бабы, на склад! Остальные все к бою!

Грузное тело бармена перемещалось по залу, как легкий танк по полигону, стремительно и ловко.

– Переворачивай столы! Шкафы давай!

В зал по лестничному маршу скатился человек.

Все замерли, сначала не поняли, кто это, потом разглядели! Кабана было трудно узнать! Его кожаная куртка дымилась, через прожженные места демонстрируя кожу, посеченную осколками. Кое-где сочилась кровь. Лысина Кабана, черная от копоти, тоже дымилась. Правый глаз, ставший единственным, мерцал в сумраке подвала. Что случилось с левым, непонятно. То ли его взрывом вышибло, то ли заплыл, то ли кровью залило.

– Идут! – надсадно выдохнул он, упал под ноги Трофимычу и прошептал: – Хозяин, Гиббона с Дуплетом размазало.

Народ в зале заволновался, стал быстрее переворачивать шкафы, валить столы и стулья.

Шутки кончились.

«Вряд ли эта смешная баррикада выдержит приличный взрыв. Я бы сюда для начала обязательно пару гранат метнул, а уж только потом попробовал сунуться», – подумал Сарацин, медленно отступая в коридор.

Впереди быстро шел Санай, змейкой обтекая незамысловатые препятствия, всякие шкафы, бочки и ящики. Чтобы не потерять в суматохе призрака Петрова, сталкер тянул его за собой, держа за шкирку. Тот побрыкался для приличия и затих. Только каблуки армейских сапог противно зашелестели по бетону.

Друзьям еще ни разу не доводилось забираться так далеко во внутренние покои бара, но Трофимыч оказался прав. В самом конце коридора нашлась основательная дверь, сваренная из листового железа, с искомой надписью «Служебный туалет».

Она была приоткрыта.

Унитаза в помещении, конечно, не оказалось, а вот труба действительно была в наличии. Она торчала из плит перекрытия потолка в дальнем углу комнаты. Это и был тот самый запасной выход бармена.

Санай заглянул в трубу. Скобы, приваренные к ее внутренней поверхности, уходили ввысь и терялись в темноте.

– Где Плут?

Сарацин пожал плечами:

– Может, в баре остался? Мне вернуться?

– Нет. Не успеем. Теперь он сам за себя. Я первым полезу, – выкрикнул Санай и загремел оружием, поднимаясь по лестнице.

Где-то вверху раздался скрипящий звук открываемого люка. Сразу появился сквознячок. Путь на поверхность был открыт.

– Сарацин, давай Витьку поднимай, – донесся из трубы голос Саная. – Здесь все чисто.

Его слова потонули в грохоте разрыва гранат и стрельбы из разнообразного оружия. Слышно было, как в баре закричали и застонали люди.

Ударная волна от двух мощных взрывов, пришедшая из коридора, достигла Сарацина и потрясла его так, что аж в глазах потемнело. Снайпер подсадил призрака Петрова, и тот неуклюже полез по трубе. Сталкер какое-то время наблюдал за его медленными действиями, затем вернулся к входной двери и выглянул в коридор.

В зале возобновилась стрельба. Истошные крики о помощи наполнили все запыленное пространство. В облаке дыма и пыли Сарацин заметил движение. Он отпрянул обратно за косяк двери, быстро достал ГШ-18, приготовился открыть огонь, но не спешил нажимать на спусковой крючок. В создавшихся условиях можно было ненароком и по своим садануть.

Сталкер снова выглянул в коридор, чтобы одним глазком оценить, опасны ли приближающиеся люди.

Двое долговцев, оба контуженные, брели к Сарацину. Один из них почти повис на своем товарище. Перекинув руку через плечо друга, он с трудом переставлял ноги. Из ушей обоих бойцов струилась кровь – последствие компрессионной контузии.

– Брат, помоги! – позвал Сарацина долговец, придерживающий раненого товарища.

– Сюда! Быстрее!

Шум боя возобновился и приблизился. Автоматные очереди резали слух и нервировали. Вопли раненых оборвались. Этот прерванный крик не сулил ничего хорошего. У нормального обывателя такой резкий переход от мощного шума к подозрительной тишине вызвал бы полное оцепенение, но Сарацин эти песни знал наизусть. Угроза приближалась. Опыт подсказывал, что сейчас только яркие, активные действия могли бы переломить обстановку. Один непредсказуемый ход способен решить все! К тому же Сарацин помнил очень емкое высказывание своего инструктора перед забросом в Грузию: «Нелогичные поступки приводят к непредсказуемым последствиям. Вот так вот, салаги! Ни больше ни меньше!»