любых приличиях. Государыня печально опустила голову и пробормотала:

– Всё уже случилось как случилось. Зачем теперь ругаться?

– Мы не ругаемся, а разбираемся, – возразил Се Лянь. – Ну ладно, вы правитель страны и мой отец, но если на вас лежит ответственность, с какой стати я должен молчать? Почему вы не стали бороться с бедствием? Допустим, выделенные на это деньги растащили вороватые чиновники – так почему с ними не разобрались? Вам же достаточно было просто явить свой высочайший гнев, поймать хоть одного и наказать прилюдно. Тогда никто больше не посмел бы обирать народ и всё было бы куда лучше, чем сейчас! Что, скажете, нет?

У государя от негодования на лбу вздулись вены, он стукнул кулаком по столу:

– Молчать! Ты что, думаешь, казна у нас бездонная?! Ишь, поймать одного да наказать! Если бы всё было так просто!.. Если бы один приказ мог дать немедленный результат, если бы один гнев правителя мог разогнать прихлебателей, разве остались бы в мире взяточники? Да что ты понимаешь, глупый юнец! А всё туда же – об управлении страной рассуждать!

– Хорошо, положим, я не понимаю, – ответил Се Лянь. – Положим, в столице действительно нет места, чтобы разместить беженцев, и вам пришлось их выгнать. Но почему вы хотя бы не дали им побольше денег и еды в дорогу? Почему не договорились миром, не отправили их на восток в сопровождении армии, которая бы их защитила?

От злости государь вытаращил глаза и заревел, указывая пальцем вверх:

– Вон! Пошёл вон! Мне от одного твоего вида тошно! Убирайся на свои Небеса! И не смей возвращаться!

Се Лянь так спешил повидать родителей, а в итоге при первой же встрече отец повелел ему катиться обратно. Не произнеся больше ни слова, он поклонился и вышел. Государыня выбежала за ним и схватила за руку:

– Сынок!

– Матушка, не волнуйтесь, – мягко сказал Се Лянь. – Я просто наведаюсь в столицу, посмотрю, как там обстоят дела.

Государыня покачала головой:

– Сынок, в политике я ничего не смыслю, но отца твоего знаю хорошо. Я много лет наблюдала за тем, как он управляет страной. Да, ты можешь считать, что он не всегда прав; иногда я и сама так думаю, просто не говорю. Но негоже бросать ему это в лицо: он твой отец и правитель страны. Обвиняя его в неудачах, ты унижаешь его.

Се Лянь хотел что-то сказать, но не стал. А его мать продолжила:

– Хоть ты и принц, страной тебе править не довелось. Это не то же самое, что ваш путь самосовершенствования. Когда ты только поступил на учёбу в Хуанцзи, советник сказал, что для постижения дао главное – усердие. Так ведь было?

Се Лянь медленно кивнул, а государыня сжала его ладонь и тихо произнесла:

– Но в других случаях одного усердия недостаточно, требуются ещё способности. Мало самому быть талантливым – твои подчинённые тоже должны быть людьми одарёнными. И, более того, преданными тебе.

После долгого молчания Се Лянь наконец спросил:

– В казне совсем ничего не осталось? Мне не нужны храмы, скажи, чтобы он перестал их строить. И пусть все золотые статуи уберут с постаментов!

Государыня горько вздохнула:

– Ох, ну что с тобой делать… Конечно, отец строил эти святилища, руководствуясь и собственными интересами, но он хотел тебе добра, чтобы ты на Небесах не уступал остальным. А известно ли тебе, сколько из восьми тысяч храмов построил государь? Ты ведь не знаешь.

Се Лянь правда не знал. Он подумал и предположил:

– Ну… половину?

– Если бы твой отец действительно построил за счёт государства четыре с лишним тысячи храмов наследного принца, то ещё до Юнъаня взбунтовались бы люди в столице. Если казна пуста, откуда взяться деньгам? Твой отец построил всего двадцать, а другие просто последовали его примеру, чтобы угодить ему и тебе. Что ж теперь, в этом тоже его винить?

Се Лянь пробормотал:

– Я…

Государыня мягко прервала его:

– Да, быть может, твой отец не идеальный правитель, но он… сделал всё, что мог. Увы, иногда и этого недостаточно. Тебе жаль тех людей из Юнъаня, и поэтому ты винишь отца. Но они тоже его подданные, разве мы стали бы их нарочно обижать? На самом деле…

Она не успела договорить – её перебил донёсшийся из кабинета вопль государя:

– Нечего с ним любезничать! Пускай проваливает на свои Небеса!

Государыня обернулась и вздохнула:

– Сынок, ты… Зря ты спустился на землю. Лучше возвращайся.

Покинув дворец, Се Лянь зашёл в небольшой переулок возле улицы Шэньу. Как раз к тому времени туда подоспели Фэн Синь с Му Цином. Му Цин отказывался верить в произошедшее:

– Ваше высочество! Вы что, попросили о возвращении в мир людей? Прямо так и сказали Владыке?

– Да.

– А почему меня не предупредили?

– Ты на что намекаешь? – удивился Фэн Синь. – Его высочество должен у тебя разрешения спрашивать, прежде чем что-то сделать?

Му Цин был вне себя:

– А почему нет? Мы ведь его приближённые, мы с ним сейчас повязаны, каждое его решение, каждый поступок влияет на нас напрямую. Почему я не могу знать о его планах?!

– Да какая разница? Мы всё равно исполним приказ. Его личное дело, как поступать: на Небеса подниматься или на землю возвращаться. Ты-то чего боишься?

– Ах ты!.. Я не боюсь! Я говорю, что…

– Ну хватит, – взмахнул рукой Се Лянь. – Не ссорьтесь.

Его помощники мигом захлопнули рты. И тут мимо прошагала колонна протестующих – сотни и тысячи горожан громко скандировали:

– Пока юнъаньцев не изгнать, в стране покою не бывать!

– Юнъань – чирей на теле государства, источник всех бед!

Никогда раньше граждане Сяньлэ не проявляли такой откровенной агрессии и уж тем более не устраивали столь шумных демонстраций. Се Лянь удивился, а Фэн Синь сдвинул брови:

– А женщина здесь что делает?

И действительно, в первых рядах вышагивала юная девушка: стройная, ладная, личико белое, глаза чёрные, на щеках играет румянец – только не от стыда, а от гнева. Она сразу приковывала к себе внимание. Му Цин к тому времени уже взял себя в руки и холодно спросил:

– Ваше высочество, вы не знаете, кто это?

– Нет.

Фэн Синь нахмурился ещё сильнее:

– Она кажется знакомой…

– А ведь это одна из причин… – протянул Му Цин.

– Причин чего? – уточнил Се Лянь.

– Их непримиримой вражды. Когда в столице случился наплыв беженцев из Юнъаня, некоторые из них не хотели смиренно сидеть с остальными, разбрелись кто куда и принялись пакостить. При дворе начали обсуждать, как бы их выгнать, и по городу моментально поползли слухи. Один из чужаков не желал уходить и пошёл на риск: ночью пробрался в дом богача и украл его дочь.

Се Лянь пока не совсем понимал, о чём идёт речь:

– А где связь между тем, что он хотел остаться, и девицей из зажиточной семьи?

Му Цин глянул на него и пояснил:

– Хотел на ней