Воспоминания эти навеяли на нее грусть, сердце сжалось примысли о том, что дед был убит так безжалостно и подло. Дедули больше нет. Потомона представила лежавший под диваном криптекс и усомнилась в том, что ЛьюТибинг может придумать, как его открыть. Наверное, лучше и не спрашивать его обэтом. Ведь дед в своем последнем послании к ней велел обратиться к РобертуЛэнгдону. Ни словом не упомянул о том, что надо привлекать кого-то еще. Простонам надо где-то спрятаться, хотя бы на время. И Софи решила, что Лэнгдон былправ, привезя ее сюда.

– Сэр Роберт! – раздался голос у них за спиной. –Как вижу, вы путешествуете не один, а в обществе прелестной девицы.

Лэнгдон поднялся. Софи тоже торопливо вскочила на ноги.Голос доносился сверху, с деревянной лестницы с резными перилами, которая велана второй этаж. Там, наверху, в тени, кто-то двигался, были видны лишь смутныеочертания фигуры.

– Добрый вечер! – сказал Лэнгдон. – Позвольтепредставить, сэр Лью, это Софи Невё.

– Огромная честь для меня. – Тибинг вышел из тени.

– Спасибо за то, что приняли нас, сэр. – Только теперьСофи разглядела хозяина дома. Да, на ногах металлические скобы, и он медленноспускался по ступенькам на костылях. – Мы приехали так поздно и…

– Не поздно, дорогая моя, скорее рано, – засмеялсяон. – Vous n'êtes pas Américaine?[58]

Софи покачала головой:

– Parisienne[59].

– Ваш английский просто великолепен.

– Спасибо, сэр. Я училась в Ройял-Холлоуэе.

– Тогда понятно, – протянул Тибинг. – Возможно,Роберт говорил вам, что я преподавал неподалеку оттуда, в Оксфорде. –Тибинг одарил Лэнгдона хитрой улыбкой. – Ну и, разумеется, у меня прозапас всегда был Гарвард.

Вот наконец он дошел до конца лестницы, и Софи не моглаудержаться от мысли, что он похож на рыцаря не больше, чем сэр Элтон Джон.Дородный краснолицый старик с рыжими волосами и веселыми карими глазками,которые, казалось, подмигивали и щурились при каждом его слове. На нем былипанталоны в клеточку и просторная шелковая рубашка, поверх которой красовалсяжилет в мелкий цветочек. Несмотря на алюминиевые скобы на ногах, держался онпрямо, непринужденно и с достоинством, и, возможно, это объяснялось знатнымпроисхождением, а не осознанным усилием.

Тибинг протянул руку Лэнгдону:

– А вы изрядно потеряли в весе, Роберт.

– Зато вы прибавили, – усмехнулся Лэнгдон.

Тибинг от души рассмеялся и похлопал себя по кругломуживоту.

– Ничья! Единственное удовольствие, которое теперь могу себепозволить, – это всякие там кулинарные изыски. – Подойдя к Софи, онбережно взял ее за руку, слегка склонил голову набок, подул на пальчики,поцеловал и отвел глаза. – Миледи!

Софи покосилась на Лэнгдона, не уверенная, правильно ли себяведет: стоит ли ей отступить и вырвать руку или не сопротивляться.

Дворецкий, отворивший им дверь, вошел в гостиную с подносоми принялся расставлять чайные приборы на столике перед камином.

– Знакомьтесь, Реми Легалудек, – сказал Тибинг. –Мой верный слуга.

Стройный дворецкий коротко кивнул и удалился.

– Реми у нас лионец, – прошептал Тибинг таким тоном,точно быть лионцем означало иметь какую-то постыдную болезнь. – Носовершенно потрясающе готовит соусы.

Это высказывание позабавило Лэнгдона.

– А я был уверен, что вы импортируете из Англии и штатприслуги.

– О Боже, нет, конечно! Врагу бы не пожелал иметь под бокомбританца шеф-повара. Впрочем, нет, французским налоговикам пожелал бы. –Он взглянул на Софи. – Простите, мадемуазель Невё. Будьте уверены, моянелюбовь к французам распространяется только на политиков и футболистов. Вашеправительство нагло крадет у меня деньги, а ваша футбольная команда недавноразнесла нашу в пух и прах.

Софи ответила улыбкой.

Несколько секунд Тибинг изучал ее, затем перевел взгляд наЛэнгдона:

– Что-то случилось, да? Вид у вас обоих какой-торастерянный.

Лэнгдон кивнул:

– Ночь сегодня выдалась весьма занимательная.

– Не сомневаюсь. Появляетесь у моих дверей неожиданно, срединочи, говорите о Граале. Вот что, выкладывайте-ка всю правду. Речьдействительно идет о Граале, или вы просто воспользовались этим предлогом,чтобы поднять меня с постели?

И то и другое, подумала Софи, представив лежавшую поддиваном шкатулку с криптексом.

– Лью, – сказал Лэнгдон, – нам хотелось быпоговорить с вами о Приорате Сиона.

Пушистые брови Тибинга поползли вверх.

– О хранителях? Так, значит, речь и вправду идет о Граале.Вы говорили, у вас есть какая-то информация? Что-то новенькое, да, Роберт?

– Возможно. Мы и сами не до конца уверены. И уверимся, лишькогда получим информацию от вас.

Тибинг шутливо погрозил ему пальцем:

– Ну и хитрецы все эти американцы! Правила игры просты: башна баш. Ну ладно, так и быть. Я к вашим услугам. Что вы хотите знать?

Лэнгдон вздохнул:

– Будьте столь добры, расскажите мисс Невё об истиннойприроде чаши Грааля.

Тибинг изумился:

– А разве она не знает?

Лэнгдон отрицательно помотал головой. Тибинг ответил емупочти плотоядной улыбкой:

– Получается, вы привели мне в дом девственницу, так, чтоли, Роберт?

Лэнгдон поморщился, покосился на Софи и пояснил:

– Так энтузиасты Грааля называют любого, кто ни разу неслышал о его истинной истории.

Тибинг обратился к Софи:

– Но что вы об этом знаете, моя дорогая?

Софи вкратце поведала о том, что совсем недавно узнала отЛэнгдона, – о Приорате Сиона, об ордене тамплиеров, о документах Сангрил ичаше Грааля, которую многие считают вовсе не чашей, а чем-то гораздо болееважным.

– И это все? – Тибинг укоризненно покосился наЛэнгдона. – Ах, Роберт! А я всегда считал вас истинным джентльменом! Вы несказали этой очаровательной девушке самого главного! Лишили, так сказать,кульминации.

– Знаю. Просто подумал, может, лучше мы вместе… – ТутЛэнгдон умолк, опасаясь, что метафора может зайти слишком далеко.