– Эй, Горди, расскажи-ка нам ту самую историю, – внезапнопопросил Крис, привставая.

– Какую? – переспросил я, хотя прекрасно знал, о чем онговорит.

Я ощущал какую-то неловкость, когда меня просили рассказатьодну из моих «историй», – и это несмотря на то, что они пользовались неизменнымуспехом. Первым, кто узнал о моем желании стать, когда вырасту, писателем, был РичиДженнер, парнишка, который состоял полноправным членом нашей компании, пока егосемья не переехала в 1959 году в Небраску. Уже не помню, чем мы занимались уменя в комнате, когда Ричи обнаружил в книжном шкафу под комиксами пачкуисписанных от руки листков. «Это-то что такое?» – спросил он, заинтригованный.«Так, ничего…» Я попытался выхватить у него листки, хотя, признаться, неслишком настойчиво. В душе моей авторская гордость боролась с застенчивостью(кстати говоря, борьба эта продолжается и по сей день…) Пишу я всегда водиночестве, отгораживаясь ото всего мира, как будто совершая нечто постыдное,словно юнец, занимающийся онанизмом, запершись в ванной. Писательский труд дляменя -нечто глубоко интимное, вроде секса, хотя я знаю и совершенно противоположныепримеры. Так, один мой знакомый писатель обожает работать, устраиваясь ввитринах книжных магазинов или супермаркетов. Это потрясающе, до безрассудствахрабрый человек, и я всегда мечтал иметь такого друга, с которым можно было быпойти в огонь и в воду…

Почти до вечера Ричи просидел на моей кровати, «заглатывая»мою писанину, навеянную сюжетами все тех же комиксов или же детских ночныхкошмаров, о которых говорил Верн. Закончив чтение, Ричи посмотрел на менякак-то по-новому, будто впервые по-настоящему меня узнал, и заявил: «Отличноэто у тебя получается, просто замечательно. А почему ты не покажешь это Крису?»Я ответил, что это мой секрет, и тут он пришел в недоумение: «Ну, почему же?Что тут такого? Ведь это не стишки какие-нибудь, наоборот, все ужасно круто иклево…»

Тем не менее, я взял с него слово никому не говорить про моиписания. Он, разумеется, пообещал и тут же раззвонил об этом всем и каждому,после чего скрывать мое тайное занятие стало совершенно невозможно. Большинствуужасно нравились мои рассказы о погребенных заживо, о казненных преступниках,восставших из мертвых, чтобы отомстить приговорившим их судьям, о маньяках,делающих из своих жертв котлеты, но главным образом, о частном детективе КуртеКэнноне, который «выхватив свой „магнум“, принялся отправлять патрон запатроном в разверстую, зловонную пасть маньяка». Почему-то я старательноизбегал слово «пуля», употребляя только «патрон».

Впрочем, из-под моего пера выходили не одни лишь «ужастики».Была, к примеру, серия рассказов про Ле-Дио, маленький французский городок,который в 1942 году подразделение американских героев-пехотинцев пыталосьотбить у фрицев (я тогда не знал, что союзные войска высадились во Франции лишьв 1944 году). На протяжении пяти лет – с девяти до четырнадцати – я написалчетыре десятка рассказов о кровопролитных уличных боях в Ле-Дио, причемпоследняя дюжина появилась на свет исключительно по настоянию Тедди, который отэтих историй был просто без ума (мне же они к тому времени осточертели досмерти). Он проглатывал страницу за страницей, при этом глаза у него были какполтинники, пот струился по физиономии, а в голове, похоже, грохотала канонада.Мне, конечно, льстил такой читательский восторг, но в то же время я сталопасаться, не свихнется ли Тедди окончательно от моего Ле-Дио.

Теперь это стало для меня способом заработать на кусок хлебав гораздо большей степени, нежели удовольствием. Писательский трудассоциируется у меня скорее с искусственным оплодотворением, а не с чувственнымнаслаждением, смешанным с неким комплексом вины, как в юношеские годы. Всепроисходит строго по правилам, зафиксированным в договоре с издателем, ипишущая машинка подчас вызывает у меня чувство отвращения. Это меня пугает: явовсе не претендую на звание Томаса Вулфа наших дней, но все же мне хотелось быоставаться именно писателем, а не халтурщиком от литературы.

– Только, пожалуйста, без ужасов, – взмолился Верн. – Хватитс меня кошмаров… Хорошо, Горди?

– Там нет никаких ужасов, – успокоил его Крис, – наоборот,это очень веселая история. Немного непристойная, зато веселая… Валяй, Горди,рассказывай. Повесели-ка нас, а то чего-то чересчур мы кислые.

– Это про Ле-Дио? – с надеждой спросил Тедди.

– Какой Ле-Дио, ты, псих ненормальный?! – Крис дал емулегкий подзатыльник. – Это про соревнование по поеданию пирожков.

– Да я ведь не успел еще даже записать эту историю, – началя упрямиться.

– Плевать, рассказывай давай.

– Что, все хотят слушать?

– Конечно, все, – сказал Тедди. – Рассказывай, кончайломаться.

– Ну, ладно. Дело происходит в одном городке, разумеется,вымышленном, под названием Гретна, что в штате Мэн.

– Гретна? – заулыбался почему-то Верн. – Что это еще заназвание? В штате Мэн нет никакой Гретны.

– Заткнись ты, придурок, – оборвал его Крис. – Сказали жетебе, что городок этот вымышленный.

– Так-то оно так, да уж больно идиотское название…

– Да вокруг полным-полно идиотских названий, – вполнерезонно возразил Крис. – Как тебе, к примеру, нравится поселок Альфред, илиСако, или взять хотя бы наш родимый Касл-черти-бы-его-побрали-рок… Разве у насесть скалы, не говоря уже о замках? Да большинство названий – идиотские, простомы к ним привыкли и не думаем об этом. Правильно, Горди?

– Безусловно, – ответил я, хотя, честно говоря, подумал, чтоВерн прав, и Гретна – совершенно идиотское название. Интересно, чего это радиименно оно пришло мне в голову?

– Так или иначе, в этой самой Гретне, как и у нас, вКасл-Роке, ежегодно праздновали День первых поселенцев…

– День первых поселенцев – это клево, – опять встрял Верн. –Я грохнул в прошлый раз всю свою заначку за год, но зато уж отвел душу… А этотБилли, сукин сын…

– Да заткнешься ты в конце концов?! – рявкнул Тедди. – ДайГорди рассказать.

– Да, конечно, конечно, – заморгал Верн, – пускайрассказывает.

– Валяй, Горди, – подтолкнул меня Крис.

– История, вообще-то, так себе, – решил я поломаться ещенемного.

– А мы другого и не ждем, – утер мне нос Тедди, – но всеравно, рассказывай давай.

– Ну, ладно, уговорили. – Я прокашлялся. – Так вот, на вечеру них там были намечены три крупных мероприятия: раздача яичного рулета длясамых маленьких, соревнование по бегу в мешках для ребят постарше-восьми-девяти лет, а также этот самый конкурс – кто больше и быстрее всехслопает пирожков. Да, я забыл представить главного героя. Это был жирный чувак,которого никто терпеть не мог, а звали его Дэви Хоган.