– Я чиста перед братьями и сестрами, Мастер, –выговорила она ничуть не дрожащим голосом.

Повернула голову набок и дернулась от тупой боли – похоже,этот гад просто-напросто врезал ей в баньке ребром ладони повыше уха, старый идейственный прием…

Слаженное бурчанье сатанистов нарастало. Собачка, кажется,чутьем определила в происходящем нечто недоброе – взвизгнула уже испуганно,заметалась, судя по звукам, ее привязали где-то в углу.

– Чиста? – издевательски переспросилМастер. – А кто пробрался к нам с помощью самого подлого лицедейства?

– Милицейская сучка! – завизжал Паленый,замахиваясь на нее тесаком.

– Избегай вульгарностей, брат мой, в службе ЕдинственноМогущественному, – отозвался Мастер. – Не пристало тебе, служителюВеликого Зла, уподобляться речью непосвященному быдлу… Ты, лицедействующаятварь, отвечай: как посмела ты, вкравшись в доверие к сестре Екатерине,проникнуть в места, что безраздельно отданы служению Сатане?

Он говорил с ужасающей серьезностью, он не играл, никапельки – и Даше стало страшно. Она была среди безумцев. Быть может, в другоевремя все они умные и рассудительные люди – но сейчас законченные безумцы,играющие по правилам своей дикой и отталкивающей игры, глухие ко всемуостальному.

И вновь взяла себя в руки. «Бывало и хуже», – повторилаДаша себе, словно спасительную молитву. Бывало и хуже. И хуже…

– Мастер, чем я тебя прогневила? – спросила онагромко, вновь с радостью убедившись, что голос ничуть не дрожит. – Откудатакое недоверие к сестре вашей?

– Капитан Шевчук, не прикидывайся божьейовечкой, – сказал нюхальщик кокаина. – Мало вам было непосвященногобыдла, вы осмелились вторгнуться в края запретного?

– Он прав, – холодно сказал Мастер. – Тыполностью изобличена, отродье закона. Поганая лицедейка в погонах, осмелившаясяосквернить своим дыханием святилище Сатаны… Ты будешь умирать тысячу раз, тыпревратишься в сосуд для нечистот, и так будет с каждым, кто осмелитсявторгаться туда, где царит Тьма… Ты в самом деле рассчитывала обмануть тех,кому проницательность и нелюдское знание дал Владыка Ада?

В его руке сверкал тот самый ятаган, запомнившийся Даше припрошлом визите. Нет, никаких проверок… Слишком много они знали. Дашалихорадочно искала выход.

Снаружи, видимо, так до сих пор ничего и не заподозрили.Даже наблюдая в приборы ночного видения. Из баньки в амбар ее, бесчувственную,приволокли, должно быть, завернув в какой-нибудь кусок ткани, иначе давноворвались бы подстраховщики…

Нужно срочно как-то выкарабкиваться, иначе придется вовсе ужскверно. С любыми гангстерами даже в такой ситуации можно договориться,поторговаться, потому что они с грехом пополам, но следуют определенной логикеи своим нормам поведения. Но эти… От них, Даша могла поклясться, веялобезумием, как дурным запахом.

И все же испробовать следовало все шансы. Она, глядя в лицасгрудившихся над ней, произнесла четко:

– Угадали, клоуны. Я сотрудник милиции. Уголовныйрозыск, капитан Шевчук. У вас еще есть возможность выйти из этой истории безособых хлопот…

Скривилась и невольно охнула от точного пинка под ребра –это опять кокаинист. Мастер, удержав его жестом от второго пинка, спокойнопроизнес тем же хорошо поставленным голосом:

– Неужели ты всерьез рассчитывала, будто что-тоизменишь в своем положении?

– Дача окружена, – стараясь говорить столь жевнятно, бросила Даша. – Вокруг наши люди…

– Вокруг – силы зла! – неожиданно заоралон. – Вокруг – Черный Мир! И ничего более!

Сатанисты орали. Бесполезно. Даша прикинула: если уперетьсяв пол связанными руками, подогнуть ноги, оттолкнуться, потом резкоперевернуться и грянуться грудью об пол – специально изготовленный хрупкимпластик непременно лопнет, пойдет сигнал…

Она не успела – опередили. Видимо, Мастер подал незаметныйей жест. У самого Дашиного лица мелькнуло лезвие тесака – это Паленый рассекшнурок амулета и сорвал его с шеи, вопя:

– Ты недостойна носить это изображение, тварь!

Вот если бы он сгоряча сжал рацию в кулаке… Нет,благоговейно поцеловал, идиот, сатанинский лик Славкиной работы, повесил себена шею, тщательно связав сзади концы шнурка. И тут же на Дашу набросилась толпаодетых в черные балахоны придурков. Мешая друг другу, срывали с нее одежду,дергали за волосы, ударили пару раз, кожу больно царапали ухоженные женскиеногти. Она, изловчившись, что было сил укусила чью-то оплошавшую руку, так ивпилась. Укушенный заорал благим матом, отскочил из свалки.

Послышалась резкая команда Мастера – и они отступили,недовольно ворча, готовые в любую секунду вновь броситься.

– Да остановитесь вы, идиоты! – в бессильной злобезакричала Даша.

Злости было больше, чем страха, – оттого, что оналежала голая и исцарапанная посреди этого бедлама. Каким-то чудом на плечахудержались лохмотья рукавов блузки, а на ногах – разорванные вдоль колготки.Осознав, сколь жалкое зрелище собой представляет, она прямо-таки зарычала отярости.

– Нет ничего приятнее зрелища беспомощноговрага, – сказал Мастер, зловеще играя своим ятаганом. – В особенностиесли враг этот шел по твоему следу, одержимый самоуверенностью…

– Я тебя посажу, козел, на три пятилетки! –заорала Даша, уже не владея собой. – Есть тут нормальные люди?

В ответ – ворчанье, смех, истерические визги. В амбаре былотепло, даже жарко, печь в углу натоплена – но Дашу поневоле прошиб озноб. Каквсе нормальные люди, она чуть ли не больше всего боялась психов. Ни пыток, ниизнасилования, ни ран – психов. А их вокруг было – не сосчитать…

Кокаинист и Паленый нагнулись к ней, ловко запихали в ротпыльную тряпку и надежно завязали импровизированный кляп обрывком ее жесобственной изодранной блузки так быстро, что Даша не успела никого укусить.Страх понемногу начал ее заглатывать, словно черная чавкающая трясина.

Резкий, громкий приказ Мастера – и ее подхватили, потащили…вон из амбара! Есть Бог на свете!

Удивительно, но ей, когда оказалась голая во дворе, былоничуть не холодно. Не до того… Дашу протащили на середину двора, грубоопустили, почти бросили на стылую землю. Встали в круг, скалясь, лопоча изавывая, она не узнавала знакомых лиц, превратившихся в жуткие морды.

– Да свершится жертвоприношение! – голос Мастеразвучал словно бы издали.

Паленый вышел в круг. Шарфик был накинут на плечо, в однойруке он держал холодно сверкавший тесак, в другой – собаку, маленького серогомиттельшнауцера. Шрам, разлапистый, страшный, налился кровью. Оскалясь, онподнял над Дашей несчастную собачонку, занес тесак…