Сардик – вот кто.

Немец Альбрехт оказался типичным гансиком – белобрысым икрасномордым. С хорошо развитыми надбровными дугами и тяжелой, выдвинутой впереднижней челюстью. Определить, сколько Альбрехту лет, не представлялосьвозможным: может, тридцать, а может – и все сорок. Впрочем, во всем быловиновато Сардиково восприятие, по привычке разделявшее залетных бундесов на двекатегории. В первую входили сердобольные юные волонтеры (они заведовалираздачей супа для бездомных и курировали собачьи приюты). Во второй числилисьвездесущие пенсионеры, вне зависимости от сезона гнездившиеся поблизости отдостопримечательностей города Питера. Альбрехт не был ни волонтером, нипенсионером.

Он был сволочью.

Сволочь ты поганая, именно так и подумал Сардик, когдаАльбрехт выкатился из своей неземной тачки цвета «баклажан», больше похожей наспортивный болид.

Сардик с Ёлкой ожидали прибытия Альбрехта, сидя на гранитномпарапете реки Карповки. Больше они не целовались. И не разговаривали. И нескажешь, что молчание было благодатным, скорее – вынужденным. Ёлка как будтоожидала чего-то (сделай что-нибудь, удиви меня!), а Сардик не знал – что делатьи чем удивить. Все неудачи сегодняшнего дня кроются в его прошлой жизни, решилСардик про себя, он чересчур буквально следовал инструкциям Аньки-Амаретто, анужно было использовать прихваты покойного Шурика. Шурик, как никто, умелазавоевывать людей, хрен тебе, старичок!.. Этому не выучишься, с этим нужнородиться.

И все же… все же…

Ёлка здесь, с ним (а могла бы сто раз отчалить под любымблаговидным предлогом); пристроилась рядышком, болтает ногами, щурится оттеплого майского солнца и никуда не уходит, значит – есть еще шанс!..

Сардик упивался этой мыслью ровно до тех пор, пока нагоризонте не появился проклятый приземистый «баклажан». Он эффектно притормозилв нескольких метрах от них, и Ёлка издала то ли вздох, то ли стон. Многоговорящий, хотя и приглушенный. Такие стоны Сардик слышал не раз: онираздавались из-за стены, где Уж (тенор-саксофон Мчедлидзе, Иван Бабкин, байкерЛеопольдыч) проводили ночи со своими женщинами. Про себя Сардик ничего такогоне помнил: был ли он автором подобных вздохов/стонов или нет. Скорее всего – небыл, иначе в его активе числилось бы с десяток долгоиграющих романов.

– В А У, – почти пропела Ёлка при виде гнуснейшего«баклажана».

Ничего общего с расхожим мелкоплавающим «Bay!» у этого«ВАУ»не было. Все буквы стояли отдельно друг от друга, как корабельные сосны, исамым решительным образом подпирали небеса. Восторг, упоение, нежность имгновенно вспыхнувшая страсть – вот что было заключено в «В А У». Сардик дажене решился повернуть голову в сторону Ёлки: и так ясно, что он увидит. Восторг,упоение – и далее по списку.

– В А У. «Феррари». Вот это да!..

Между тем тачка, которую Ёлка назвала «Феррари», выдавила изсебя белобрысого и красномордого типа с плотными ляжками и не слишком развитымплечевым поясом. Недостатки фигуры, однако, уравновешивались безупречно сшитымкостюмом из дорогой ткани: он делал Альбрехта похожим на бизнесмена илибанкира. Главного акционера. Старшего партнера. В любое другое время Сардик бытолько порадовался этому обстоятельству. В любое другое – но только не сейчас.

– Сволочь ты поганая,-

подумал он, а затем и произнес вслух, наблюдая, как Ёлкасоскочила с парапета. И подлетела к красномордому немецкому гнусу – как если быэто был по меньшей мере Санта-Клаус. Или популярный в текущем сезоне поп-певецДима Билан. Не-ет, нет – ангел совсем не такой, чихать он хотел на Санта-Клаусаи уж тем более на Диму Билана.

Он совсем не такой. Совсем.

Да нет, старичок. Он такой же, как и все остальные, мрачнорассуждал Сардик, глядя, как Ёлка о чем-то щебечет с немцем, поглаживая ладоньюкапот «Феррари». Несколько раз она повернула голову в его сторону – можно лисчитать это утешением?

Нисколько, и Сардик сам виноват в случившемся: зачем емубыло нужно вообще упоминать имя Альбрехта всуе?..

Он не сдвинулся с места даже тогда, когда Ёлка подвела немцак парапету и торжественно произнесла:

– Это и есть Сардор. Замечательный художник.

– Привет, – вяло ответил Сардик.

– А это Альбрехт, и он жаждет увидеть твои работы.

– Ja, Ja, – закивал головой немец. – Можем мивзглянут?

– Да ради бога. Отчего не взглянуть? Идемте, взглянем.

…На то, чтобы ознакомиться с творческим наследием Сардика, унемца ушло больше часа. Никто и никогда не рассматривал его картины с такимвниманием. Не рылся в папках с таким азартом. В любое другое время Сардик бы толькопорадовался этому обстоятельству, да что там – он был бы на седьмом небе отсчастья. В любое другое – но только не сейчас. Чем больше немец углублялся вработы, что-то отмечая в крохотной записной книжке, тем больше Сардику хотелосьвыпроводить его восвояси, предварительно начистив морду. Попутно Альбрехтсообщил, что держит небольшую галерею на Куйбышева, а это совсем неподалеку. Иживет он тоже неподалеку – в бывшем Доме политкаторжан: снимает апартаменты свидом на Неву, Нева прекрасна, не правда ли, фройляйн?

«Фройляйн», конечно же, относилось к Ёлке, никакие кСардику. Дураку понятно, что этот недоеденный кусок гамбургера запал наангелочка не по-детски, потому и обращается исключительно к нему. На ангеларассчитаны дешевые россказни про галерею и апартаменты с видом. И про туманныйбизнес в Амстердаме и ЮАР.

– Неужели бриллианты? – спросила Ёлка, до тогорассеянно слушавшая болтовню немца, сидя на подоконнике.

– Т-с-с… – Альбрехт приложил палец к толстым мокрымгубам и рассмеялся. – Я предпочитаю говорить o Juwelierladen. Как этопо-русски? Небольшой ювелирный магазинчик. А современная живопись России – моехобби. И странно, что такой… такой eigenartig… как это по-русски?

– Самобытный…

– О, ja! Что такой самобытный художник до сих порнаходился вне поля зрения… Фройляйн знает немецкий?

– Немного.

– Это прекрасно, прекрасно. У вас изумительная подруга,Сардор. Я восхищен. Воистину сегодня удивительный день…

Сейчас начнется, с тоской подумал Сардик: у вас изумительнаяподруга! и ей непременно нужно посетить мою галерею и мой небольшой ювелирныймагазинчик, и в идеале – отправиться со мной в Германию, дабы вволюпопрактиковаться в немецком (на примере порнофильмов с субтитрами), а послеэтого нас ждут Амстердам и ЮАР, и черт в ступе, чтоб ты пропал, сволочьпоганая!..

– Брать-то что-нибудь будете? – рявкнул Сардик,перебивая немца самым бесцеремонным образом.

– Пожалуй, я бы взял несколько картин… Вот эту,например.

– Она называется «Воркующий рыцарь».

– «Воркующий рыцарь», ja. Очень романтическое название.Сколько вы за нее хотите?