столице префектуры Кальцеон, доставал информацию из преступников при помощи дара генума. Бестолковая трата способностей для такого, как он.

— Я слышала, — никак не унималась Луврия, — что Вестус захотел мирной жизни, после того как сломался. Его ведь схватили темные Паладины? И пытали? Я слышала, что ему срезали веки, чтобы он безотрывно смотрел в глаза надломленных душ и странствовал по ним!

— Очередная байка. Его способность Анимеры работала не за счет прямого зрительного контакта, так действовал дар его отца. Вестус проникал в чужие души, когда чувствовал боль. То, что касается надломленных эквилибрумов, — правда. Темные вынуждали Вестуса постоянно смотреть в изуродованные и расколотые души. Это травматичный опыт, особенно если длится долго и под постоянными пытками. Дэлары изуродовали его лицо и кометной пылью закрепили шрамы. Им показалось забавным создать на нем подобие герба Анимеры.

— Мне думается, что он бы до сих пор остался жив, если бы не вернулся к паладинству, — тихо вставила Эстесса, до этого вдумчиво слушавшая разговор.

— Вестус поступил правильно, как истинный воин, преданный Свету. Нет ничего важнее долга и Армии, — жестко ответил ей Зербраг. — Генум и личные желания не должны перевешивать Свет.

Сидящие перед ним коротко переглянулись. Разумеется, у них на это имелась своя точка зрения, но выразить ее было недопустимой ересью.

— И в итоге Вестус погиб ужасной смертью, — добавила Эстесса. — И Антарес остался совсем без родителей. Он ведь вырос слабым из-за этого, верно? Вы стали его полководцем. Каким Антарес был тогда?

Зербраг провел большим пальцем по краю кубка, отбрасывая закипающее раздражение.

— На него было жалко смотреть. Абсолютная трата ресурсов. В малом возрасте он должен был целый мерион впитывать Свет родителей, пока не начал бы вырабатывать свой. Но они погибли, а Антарес остался неполноценной звездой, духовно хилой и немощной. Это проклятие и слабость генумов.

— Просто удивительно, что благодаря вживленным в душу люминарным нитям он смог оправиться от своего недуга. — Луврия восторженно улыбнулась. — И смог открыть в себе огромный потенциал!

Зербраг покривился и произнес:

— Давайте оставим тему Антареса.

Кестегем немедленно подкинул новую:

— А что насчет тех темных на руднике? Вы же уже видели их, так?

— Трата времени.

— Это ведь не повлечет за собой открытой войны? — обеспокоился Кестегем. — У нас мирная префектура…

— Да, я слышал. И от вашего примус-легата, и от префекта. Не волнуйтесь, темные не станут разжигать войну здесь ради того сброда на руднике. Сейчас они больше заняты массированными атаками на префектуру Баура и десяток близлежащих.

— О да, великий Центр Войны. Как там излагал Униман Сталь в своих речах? Бездна Обливиона, совсем забыл…

Позади Зербрага раздался ровный тон Юферии:

— Катится Центр колесом по планетам, по дальним галактикам, по плитам, мирам. Центр смещается, бойня ревет, но где-то вдали покой настает. Лишь передышка, лишь радостный миг, сменится эра и колесо повернется, вновь война в спокойные земли придет, небо обрушит и кровь там прольет…

Она умолкла, а Кестегем усмехнулся.

— Да, это оно! Постоянное смещение Бесконечной войны. Всегда пугающе яростна где-то, но, слава Свету, у нас сейчас уже как две эры холодная стадия.

— Война обнажает души, — произнес Зербраг. Он разглядывал стену и каменные блоки с острыми узорами роштаммской росписи. Мастера уже давно умерли, никто этим искусством не обладал, так что куски явно были принесены сюда из древних построек. — Она выпячивает чувства, показывает истинное лицо каждого.

— Да, и богатый внутренний мир, вместе с кровью и органами, — усмехнулась Луврия.

Зербраг поморщился как от мерзкого привкуса.

— В этом рождаются сила и воля. Мирное время развращает.

— И чем же?

— Всем. Души забывают, зачем родились. В бойне мы ищем надежду. А в мирное время душа теряет себя, обрастает лишними понятиями и ценностями.

— Вы как будто восторгаетесь войной, — нахмурилась младшая дочь.

— Я вижу в ней ужасающую красоту, — холодно ответил Зербраг. — Красоту душ, горящих ярче коллапсирующих звезд. Так обретаются сила и знание. Подлинная отдача Свету.

— Как по мне, то служить Свету можно по-разному, — неуверенно отозвался Кестегем, почесывая бороду. — Вот мы, например…

— Поддерживаете уже мертвую префектуру в мирное время, что более пугающе, чем война, — бросил Зербраг, отпивая нектара. — Роштамм в стазисе на этапе не просто умирания, а догнивания. Истинное служение Свету — делать свою душу сильнее ради него же. Вы же просто медленно истлеваете здесь на прежнем уровне, продолжая свой генум, такой же застойный, как вода в ваших обмелевших реках.

Повисло молчание, большая часть стола смятенно сникла. Эстесса шумно вздохнула:

— Простите, луц Зербраг, нам правда трудно сравниться с вами. Да, мы не странники, мы не воины, мы тихие души. Но вы — Второй паладин. Вы — герой ушедших эпох. Вы всегда пребывали на самом острие жизни, так?

— Так говорят.

— Ваши сомниумы были долгими, вы застали множество Верховных, жили в трех эрах, считая эту, всегда слыли ярым сторонником войны. Так скажите, почему вы сейчас говорите одно, но после смерти предыдущей Верховной так настойчиво твердили о завершении сражений и полном порабощении Тьмы?

Зербраг повернулся к ней. Эстесса спокойно выдержала его взгляд. Глаза ее сияли.

— Эра Рабства была наивысшей точкой могущества Света, — сказал он. — Как истинный его воин, я должен прикладывать все усилия к возвеличиванию нашей Армии. Даже если чем-то придется и пожертвовать. В данном случае — войной.

— И делать вы это хотели за счет обнаружения Аларонема, первого полиса Света? — вновь спросила младшая дочь, даже не скрывая восторга.

— Почему вы вообще верите, что он до сих пор существует? — Луврия взмахнула рукой к стеклянному потолку, над которым в закате горело оранжевое небо. — В нашем мире потерялось столько древнего наследия, что на его обнаружение надеются лишь мечтатели или фанатики!

— И кто же я, по-вашему? — Зербраг сузил глаза. — Мечтатель? Фанатик?

— Вы один из самых рациональных и преданных предводителей, которых только видел Свет, — пояснила за мать Эстесса. — Потому ваши поиски вызывают интерес и вопросы. И веру. Я надеюсь, успеха вы добьетесь. Ваша преданность идеям Кетеса Ищущего даже спустя столько эпох поражает.

Рука Зербрага дрогнула.

— Вы же были его учеником, — продолжала она. — Еще до вступления в армию. И это, похоже, оставило на вас след? Даже когда вы прошли Гражданскую войну и убили коллапсирующего Баллахата Знамя, когда принимали участие в побоище на Серпе вместе с Вестусом Ярым Глазом, когда отражали атаку темных на Люксорус. Вы всегда были в поисках. Скажите, Зербраг, какой Кетес был душой? О нем до сих пор ходит столько легенд! Великий разведчик. Какие сведения он вам оставил, что говорил о нашем прошлом?

Зербраг заметил, что уже некоторое время никто не