Проучившись первые три месяца, Рита поняла, что студентычетко делятся на две группы. Первую составляли молодые люди изсреднеобеспеченных семей. В колледж они пришли, осознанно сделав выбор, хотелиовладеть понравившейся профессией, устроиться в приличное место, хорошозарабатывать. Другая категория учащихся была приведена родителями, денежнымимешками, решившими заставить своих отпрысков заниматься хоть чем-нибудь. Пустьлучше на дизайнера учатся, лишь бы не бегали безостановочно по клубам, неупотребляли стимуляторы и энергетические напитки. Естественно, богатенькиеБуратино могли отдать своих «Митрофанов» в любой вуз, хоть в тот же МГУ, денегна репетиторов и взятки в семьях хватало. Только ведь выгонят чадушек послепервой сессии, мало поступить, надо еще и заниматься наукой, а из колледжаникого не вытуривали, некоторые девушки «учились» вместо двух семь лет и врезультате получали совершенно ненужный им диплом.

Рита принадлежала к первой половине, перед ней стояластратегическая задача получить профессию и начать зарабатывать, поэтому Семинаприлежно посещала лекции и практические занятия.

Как-то раз к ней подошла однокурсница Анжела Лихова и,перекатывая во рту жвачку, сказала:

– Слышь, дай конспект списать!

Лихова учебой не заморачивалась, являлась на занятия ктретьей паре и откровенно, безо всякого стеснения, зевала на глазах упреподавателей. Сокурсники Анжелу не слишком любили, она была заносчива, груба,обожала хвастаться обновками и всячески подчеркивала: я богата, а вы чмо.

Но Семина не была вредной, поэтому она спокойно протянулалентяйке тетрадь:

– На.

– У-у-у, сколько, – занудила Анжела, перелистываястраницы, – это что, целиком перекатывать?!

– Ну не так уж и много, – ответила Рита.

– Ага, хорошо тебе говорить, – надулась Лихова, –готовенькое имеешь!

Семина вытаращила глаза и хотела сказать, что это«готовенькое» тщательно конспектировала на лекциях сама, но тут вдруг Лиховавоскликнула:

– А че вот тут почерки разные?

– Я двумя руками писала, – улыбнулась Рита.

– Как это?

– Правая устала, вот и взяла ручку в левую.

– Вау! Прикольно.

– Я в детстве на катке упала, – пояснила Семина, –и кисть сломала, пришлось учиться здоровой писать, чтобы от класса не отстать.

Анжела стала накручивать на палец прядь волос.

– Послушай, – заявила она, – перепиши мне конспектлевой рукой. Препод не врубится, он же наши почерки не знает.

Семина сначала растерялась от такой наглости, а потомрявкнула:

– Некогда мне, сама постарайся, да имей в виду, я всего надва дня тетрадь дать могу.

– Ну пли-из, – заныла Лихова.

– Ты что, офигела?

– Ну помоги мне.

– Сказано же, не могу.

– Я болела.

– И что из этого?

– Поэтому лекции пропустила.

– Объясни это в учебной части.

– Справки от врача у меня нет.

– Отстань.

– Вредина!

– Но почему я должна за тебя пахать?

– Так не даром же! Вот, гляди.

Лихова вытащила из пакета коробку, раскрыла ее. Ританевольно вздохнула, внутри были очень красивые, модные, дорогие туфли.

– Папахен подарил, – пояснила Анжела, – во дурак!

– Почему?

– Размер не мой. Ты какой носишь?

– Тридцать седьмой.

– Подойдут, меряй.

Семина хотела сказать, что ей не нужна обувь, но руки самисхватили изумительные туфли из натуральной кожи. Анжела оказалась права,лодочки пришлись впору.

– Отлично, – заявила Лихова, – перепишешь лекции,получишь тапки! Даром! Я продать их хотела, но тебе так отдам, за конспект. Уменя обуви как грязи, папахен еще припрет. Во идиот, никак размер запомнить неможет, урод!

Рита провела бессонную ночь и получила обновку. После этогослучая Анжела стала частенько эксплуатировать Семину: то велит сделать за себякурсовую, то доклад написать. Расплачивалась Лихова всегда одинаково: носилашмотки, новые, с бирками, очевидно, родители не жалели на наглую доченькуденег.

Потом Анжела разоткровенничалась, рассказала, как ловковертит «бросившими» ее предками.

– Папахен бабла отвалит, – смеялась она, – я кмамахен иду. Та тоже расщедрится, правда, последнее время они шмутяройотделываются, но и ей применение найти можно.

Чем откровенней становилась Лихова, тем меньше она нравиласьРите. Семина была очень довольна, когда, получив диплом, ушла на работу. Лиховаосталась в колледже, несмотря на бесконечную помощь Риты, Анжеле не удалосьвовремя завершить курс наук.

Месяца через три на Риту начали сыпаться несчастья. Сначалазаболела мама, да так тяжело, что дочке пришлось, бросив все, дежурить вбольнице, иначе Вера Николаевна могла не выжить.

В конце концов Рита вырвала мать из когтей смерти, но вкаком виде: безгласную, неподвижную, практически не реагирующую надействительность.

Не успела Семина привезти маму домой, как случилась новаябеда: девушку уволили с работы.

– Нам нужны старательные сотрудники, – заявилауправляющая, – а у тебя сплошные отпуска за свой счет.

– Извините, у меня мама больна, – попыталасьоправдаться Рита.

– Будешь теперь около нее спокойно сидеть, – мерзкоухмыльнулась директриса, – а у нас не богадельня.

Вот когда Рита поняла, почем фунт лиха! Деньги испарилисьмгновенно, исчезли, словно кусок льда при пожаре. Маме требовались дорогиелекарства, памперсы, хорошее питание, и Семина начала продавать вещи. В концеконцов положение стало безнадежным. Веру Николаевну нельзя было оставить одну,а чтобы зарабатывать деньги, Рите требовалось выйти на службу, значит, дляматери нужно найти сиделку, но за услуги платят, а чтобы получать деньги…начинай сначала.

В какой-то момент на девушку навалилась такая черная тоска,что она всерьез стала задумываться о самоубийстве. Если прыгнуть с пятнадцатогоэтажа, проблемы разом кончатся! Удерживала ее от непоправимого поступка толькомысль о беспомощной маме.

В тот момент, когда Рита окончательно пала духом, ейпозвонила Лихова и спросила:

– Ты где работаешь?

Семиной ужасно не захотелось говорить однокурснице правду, иона соврала: