Но Брим не успел найти другой луч, как появилась небольшая группа «Крайсселей» в сопровождении двух «Горн-Хоффов» 270. Брим почти в упор ударил по одному из «Горн-Хоффов» и поджег его. Другой немедленно выломился из строя и устремился в сторону Эффервика.

В небе вдруг стало тесно. Брим нащупал еще один луч, но не успел пройти до его пересечения, как столкнулся с еще одним «Крайсселем» и атаковал его под большим углом отклонения, вырывая куски из обшивки мостика, пока его не отогнали истребители — не меньше трех.

Преследуемый по пятам облачниками, он наконец устремился к поверхности, отстреливаясь задними башнями от упрямого «Горн-Хоффа», который никак не отставал, пока до поверхности не осталось каких-нибудь десять тысяч иралов. Тогда Брим сделал крутой поворот направо и вверх, бросаясь прямо в бой, пока его канонир дал серию выстрелов по другому «Горн-Хоффу» с дистанции не более шести тысяч иралов. Этот несчастливый облачник круто нырнул, явно потеряв управление, и тут Брим заметил еще один «Горн-Хофф» и пошел на сближение, чтобы атаковать его с кормы. Все передние башни грохотали короткими очередями с дистанции от девятисот до трехсот иралов. Двести семидесятый клюнул носом и рухнул в языках пламени…

Брим вернулся на Порт 30 и доложил о двух сбитых машинах противника и некотором числе «поврежденных». Слишком усталый, чтобы отметить победу как обычно, он добрался до койки. Считая пребывание на Флюванне, он воевал уже почти два года подряд и начинал уже выдыхаться. Оставалось только благодарить Вута, что облачники тоже выдыхаются!

* * *

На пятое утро налетов облачников на столицу в зону вернулись сильные гравитационные бури, практически прекратившие операции обеих сторон. Утренний рапорт, доставленный Бриму, указывал, что бои предыдущего дня стоили имперским защитникам двадцати девяти воздушных кораблей против двадцати пяти кораблей Лиги. И хотя добрая часть имперских потерь была восполнена, число находящихся в строю звездолетов снизилось на двенадцать и равнялось 679. Один экипаж погиб, пять пропали без вести.

Несмотря на гравитационную бурю, примерно сорок три рейдера Лиги, в основном тяжелые крейсера, пробились сквозь шторм и нанесли Авалону серьезный ущерб. Погибли еще сорок человек, и город жил в постоянном напряжении.

Когда Брим швартовался у Порта 30 после боевого вылета, в котором его корабль участвовал в уничтожении «Крайсселя-111» и подбил еще три «Горн-Хоффа» 262, он узнал, что прорвавшийся рейдер обстрелял сам Императорский Дворец, влупив несколько попаданий рядом с рабочим кабинетом Онрада. Он тут же подумал о Реддисме — имперские СМИ осветили событие во всех подробностях, подчеркивая, что Император подвергает себя опасности, одинаковой со всеми гражданами. Но простая логика подсказывала, что ни Императору, ни Реддисме серьезная опасность грозить не может, и Брим отмел свою тревогу. Такие места, как дворец, защищены настолько сильно, что с их обитателями буквально ничего не может случиться, пока они внутри здания.

Или… может?

Почему-то «простая логика» не могла унять его беспокойство, когда он отключал управление «Звездного», когда устало выбирался с мостика, и никак ему не удавалось избавиться от трагического предчувствия, тем более когда он увидел, что никто — впервые за все время — не встречает у трапа его победоносный экипаж.

Что-нибудь случилось? Куда все подевались? Брим еще не добрался до середины причальной трубы, как обнаружил, что бежит сломя голову к своему кабинету и личному голофону, по которому можно позвонить Реддисме.

Он так и не добежал…

У конца причальной трубы ждал его сам Онрад с мрачным лицом, почерневшими глазами и повязкой на распухшей голове. Они молча прошли через океан недоуменно приподнятых бровей в кабинет Брима, и Онрад тихо закрыл за ними дверь.

У Брима чуть сердце не остановилось от ужаса, когда Император заговорил. Почему-то он знал, что сейчас прозвучит.

— Вилф, — тихо сказал Онрад, — при всем моем известном ораторском таланте я просто не знаю, как смягчить этот удар. — Он схватил Брима за руку и посмотрел ему прямо в лицо. — Императорам не полагается иметь друзей — только интересы. Но ты тем не менее стал моим другом, и еще настолько доверенным, и потому мне еще труднее сказать то, что я должен сказать. — Он отвернулся к стене, будто сам не выдерживая тяжести собственных слов. — Та связь доверия, что возникла между нами, и привела меня сюда сегодня, чтобы сказать: Реддисма погибла при налете, о котором ты уже знаешь. Налете на дворец. Мы были не в глубоких убежищах, где должны были бы быть.

Брим отшатнулся назад, налетел на стол и только потому не упал.

— Мать Вселенной сладчайшая! — ахнул он в полном отчаянии.

Такой волны горя ему не случалось испытывать никогда — даже когда сестра умирала у него на руках.

Онрад горько покачал головой.

— Я никогда не прощу себе ее смерти, — сказал он высоким от напряжения голосом. — Потому что она оказалась на Авалоне по моей личной просьбе и потому что не переместил дворцовый госпиталь глубже под землю.

Сквозь мрачную пелену отчаяния Брим посочувствовал Галактическому Императору, грызущему себя за единственную смерть.

— Здесь нет вашей вины. Ваше Величество, — сказал он. — Вы сделали для нее все, что могли.

Тут до него дошло, что этот человек явился сюда, чтобы рассказать о трагедии ему — а не Мустафе. Он открыл было рот, но Император продолжал говорить, и глаза его глядели куда-то за тысячи кленетов отсюда.

— Каким-то чудом, — сказал Император, — она сумела родить твою дочь за метацикл до смерти. Девочку еще обхаживали в дворцовом госпитале, когда облачники ударили по крылу, где отдыхала Реддисма…

— Моя дочь! — воскликнул Брим, и все мысли — и слова — насчет Мустафы вылетели у него из головы. — Она жива?

Онрад положил на плечо Бриму большую сильную руку.

— Она вполне жива, Вилф, — сказал он. — И очень красива, уже даже сейчас. Реддисма была бы очень ею горда — как будешь горд и ты.

Брим потряс головой и уставился на Императора.

— Минутку, Ваше Величество. Вы сказали — моя дочь?

— Да, Вилф, — улыбнулся Онрад. — Я давно знаю, кто ее настоящий отец.

— О Вселенная! — шепнул Брим. — Как мне хоть попытаться выразить мою благодарность?

— За что? За то, что она погибла?

— За то, что вы сделали для нее и для меня. Ваше Величество, — твердо ответил Брим. — Они могли обе погибнуть на Аталанте. Вы же знаете, что Хадор Хейлик тоже подвергся налетам.

— Спасибо, — просто сказал Онрад. — Ты молодец, Брим. — Он сунул руку в карман плаща и передал Бриму маленький розовый конверт. — Вот, — сказал он. — Это она оставила сержанту Тутти — которая, к счастью, во время налета была с девочкой.

Брим скрипнул зубами, тупо глядя на конверт. Реддисма любила этот древний способ связи; она вообще очень уважала оставшееся от прошлых веков.