– Не одобряю – слабо сказано. Провокаторша фигова!

Камера включалась, когда срабатывал датчик движения. Перед ними пронеслась очень короткая неделя. Дважды приходили горничные. Один раз бесстрастный глазок камеры зафиксировал прыгнувшую на подоконник снаружи бродячую кошку, но больше по ночам никто не приближался к коттеджу.

– Половину просмотрели, – с облегчением выдохнул Бабкин два часа спустя. – Открывай последнюю папку. Может, там тоже тишина?

Макар посмеялся над прозвучавшей в его голосе надеждой. И, как выяснилось, посмеялся не зря.

В понедельник в коттедж пришли.

– Это еще кто? – страдальчески спросил Сергей, глядя на высокую темноволосую девушку, перед которой Юрий Баренцев распахнул дверь.

– Впервые ее вижу…

Они слушали, о чем говорят эти двое, и Бабкин мучился чувством неловкости. Почему, когда немолодой мужчина ухаживает за девушкой, он выглядит полным идиотом? И ведь умный человек! А несет какую-то ужасную чепуху, и даже не сказать, что несет от стеснения…

Пара тем временем опустошила бутылку белого вина и перебралась в постель. Илюшин нажал на перемотку.

– Если и в этой папке за неделю будет четыре девки, я не вынесу, – мрачно сказал Бабкин. – Это какой-то… Тинто Брасс!

– Скорее всего, мы убедимся, что темперамент у Баренцева скромнее, чем у его супруги.

Бабкин гыгыкнул.

– Ты чего? – удивился Макар.

– Представил, как эту фразу говорит Николай Дроздов. Ладно, поехали дальше.

В отличие от Оксаны, выпроваживавшей всех своих любовников без лишних слов после того, как их обязанность была исполнена, Юрий вел себя иначе. Он принес девушке кофе. Сделал ей массаж. Обращались они друг к другу на вы, и Бабкин записал в блокнот: Екатерина Дмитриевна. После массажа Юрий ушел в душ, девушка присоединилась к нему, и оттуда еще полчаса доносились хихиканье и плеск.

– Хвала Аллаху, что в душевой нет камеры. Это какое число?

– Пятое августа.

– Интересно, где в это время была Баренцева, раз он так безбоязненно привел любовницу.

Выйдя вместе с девушкой, Юрий вернулся час спустя. Он постоял с расслабленной улыбкой, а затем начал уборку. Наблюдая, как Баренцев планомерно уничтожает следы измены, Бабкин отдал должное этому человеку: тот подошел к делу основательно. Поменял белье, проветрил, прошелся пылесосом по ковролину. «Все правильно: у твоей подруги длинные, прямые, темные волосы, и если горничная найдет волосок и доложит хозяйке, тебе не на кого будет свалить вину».

Бабкин представил, как эту запись просматривала Баренцева, и ему стало не по себе. Все усилия Юрия были тщетны. Он не знал о главном – о глазке нацеленной на него камеры. Перед ним был человек, занятый самым бесплодным в мире трудом.

Закончив с уничтожением следов, Юрий сел в кресло и замер, глядя в окно, за которым постепенно сгущались сумерки.

– Сколько он уже сидит? – Бабкин подумал, что неправильно запомнил время.

– Сорок минут.

Сорок минут – без книги, без телефона, даже без чашки чая. Наконец Юрий встал и вышел.

Вторник – тишина.

Среда – никого, кроме горничной.

В четверг Юрий привез девушку снова. Все повторилось: постель, кофе, душ, болтовня, и снова сорок минут одиночества. Бабкин пристально вглядывался в этого человека, даже попросил дважды Илюшина остановить запись, чтобы можно было рассмотреть его лицо. Может быть, он молится? Нет, Юрий просто смотрел в окно.

– Я бы предположил, что он обдумывает развод, но все сходятся на том, что развода Баренцев боялся как огня.

Пятница, суббота, воскресенье – никого.

– Так, значит, дважды – одна и та же любовница, – подытожил Сергей. – На этом вроде бы все. Что дальше?

Илюшин встал, потянулся. Покружил по комнате. Остановился перед большой, в полстены, картой перемещений. Она постоянно дополнялась новыми маршрутами.

Бабкин очарованно глядел на нее. Вот она, настоящая работа! Не озарения, которые к делу не пришьешь, не всплески интуиции, а огромная кропотливая муравьиная деятельность. Он чувствовал, что в нем щекочется целый муравейник, и все до единого заняты плодотворным трудом.

Макар тем временем поставил палец на село Алабушево. С селом у них были личные счеты. Машину нашли именно там, а вот Баренцеву именно там найти не смогли, несмотря на все его усилия, и с этого дня Алабушево не вызывало в нем ни малейших теплых чувств.

– Серега, посмотри, пожалуйста, какие автобусные маршруты проходят через эту остановку.

Бабкин сверился с Яндекс-картой.

– Тридцать пятый, девятый и четырнадцатый-экспресс. Их обслуживает два автопарка. Татаров побывал в обоих с фотографией Баренцевой. Никто из водителей ее не опознал.

– Да, но мы предполагали, что она доехала на автобусе до станции…

– Верно. А ты думаешь что-то другое?

Илюшин насвистел бравурный мотивчик. Автобус, машина, коврик, ножницы, фейерверки. Он чувствовал себя как фокусник, жонглирующий десятью мандаринами. Только вместо плодов ему приходилось подкидывать игрушечный автобус, который в воздухе над ним выписывал сложную фигуру своего маршрута; маленькую белую «Ауди» – на ее пыльном корпусе смазывались следы от прикосновений Илюшина; овчину, расправлявшуюся в воздухе, точно маленький ковер-самолет, и длинные кривые ножницы с десятком фейерверков. Фейерверки взрывались, он не успевал их ловить. Над головой Илюшина распускались огненные цветы и медленно гасли в теплом воздухе коттеджа.

Все эти предметы физического мира как-то связаны между собой. Но если ее не было в автобусе…

Воображаемый автобус развернулся над его левым ухом и поехал в какую-то другую, не запланированную сторону.

– Стой, куда? – сказал Макар, и Бабкин непонимающе уставился на друга.

Автобус ехал не туда, куда ему полагалось. Он упорно двигался к центру Москвы. Илюшин подошел к карте и пробежался по ней взглядом.

«Куда ты собираешься меня привезти?»

Две булавочных головки, одна над другой, привлекли его внимание. Белорусский вокзал, десятое и двенадцатое августа.

– Серега, а зачем Баренцева ездила на Белорусский вокзал, мы не знаем? Десятого августа ее телефон засекли там с тринадцати до тринадцати двадцати. И двенадцатого – почти в такое же время. В тринадцать двенадцать она приезжает, в тринадцать двадцать две покидает зону вокзала.

– Не знаем, – с некоторым удивлением отозвался Сергей. – Может быть, подругу встречала с поезда?

– Дважды?

– В первый раз перепутала день, потопталась вокруг и уехала. На второй раз встретила.

– Тогда они отправились бы в кафе или в гостиницу. А Баренцева оба раза поехала прямиком домой.