– Может, встречала, но что-то пошло не так. – Бабкин встал, подошел ближе. – Почему ты заинтересовался вокзалом?

– Мы знаем все перемещения Баренцевой за три недели до дня исчезновения. Ее маршруты довольно однообразны. Она ездит к сестре в салон, в бассейн на целый день – этим воспользовался ее муж, чтобы привести свою красавицу. Что еще? «Икея» в Химках, пять часов в торговом центре, а десять дней спустя она снова там же, только на четыре часа. Еще ювелирный салон: два раза по часу, выбирала украшения. Только два места выбиваются из ее графика за это время.

– Какое второе?

– Андреевка. Поселок городского типа, минутах в двадцати езды отсюда. Пятнадцатого августа ее телефон был там в промежутке с двенадцати сорока пяти до тринадцати ноль двух. Но Андреевка хотя бы недалеко. А вот до Белорусского вокзала ей ехать и ехать в будний день.

– Подожди-ка, подожди… – начал Сергей.

Информация выстрелила в его голове, как пробка из бутылки шампанского. Он вспомнил, что уже видел и Андреевку, и Белорусский вокзал; видел, но отложил в дальний карман, не успев нанести на карту.

– Юрий Баренцев побывал там же в те же дни…

Он открыл компьютер, нашел файл с перемещениями Баренцева. Так же, как и жена, двенадцатого и пятнадцатого августа Юрий отклонился от своих обычных маршрутов.

– Белорусский вокзал: с двенадцати двадцати пяти до двенадцати пятидесяти двух. Андреевка: с двенадцати двадцати семи до двенадцати сорока пяти.

– То есть, два раза он приезжает в эти точки на пятнадцать минут раньше жены, проводит там четверть часа и уезжает. Затем появляется Баренцева, тоже на десять минут – и тоже уезжает. Что это за пятнашки?

Сергей непонимающе покачал головой. У него не было ни одного предположения; у Макара, судя по озадаченному лицу, тоже.

– Пора побеседовать с Баренцевым.

Юрий разговаривал по телефону в кабинете, то и дело поправляя сползающие с переносицы очки. При виде Макара и Бабкина он извинился перед собеседником, закончил разговор, положил трубку и прикоснулся к вискам своим обычным жестом, который выглядел не как попытка что-то вспомнить, а как неуверенность в собственном существовании. Здесь ли я? Возможно ли до меня дотронуться? Он словно нащупывал самого себя. Глаза смотрели сквозь Илюшина и Сергея.

– Мы все подвисли в каком-то нелепом состоянии… – растерянно сказал он. – Присаживайтесь, пожалуйста. Простите, чаю? Кофе, может быть?

– Спасибо, не нужно, Юрий Алексеевич. У нас в коттедже отличная кофемашина.

– И турка, – прогудел Бабкин.

– Да, это я дарил Оксане, но она ею не пользовалась, кофемашина удобнее…

«И турку сослали в водительский домик», – мысленно закончил Сергей.

– Что вы имели в виду, когда сказали о подвисшем состоянии? – спросил Илюшин.

Баренцев сдвинулся на край стула и ссутулился. Сейчас он как никогда был похож на нахохлившуюся птицу на жердочке.

– Месяц назад мой знакомый выставил на продажу свой дом в Карелии. Я бывал у него в гостях, рыбачили вместе. Дом – мечта! И место, где он расположен… Одним словом – Карелия.

Сергей поймал себя на том, что перестал внутренне дергаться при слове «Карелия». И перестал прикидывать, чем будет заниматься без Макара.

– Но он просил за него шесть миллионов! Я поговорил с Оксаной. Жена справедливо возразила, что ей этот дом не нужен, а отдавать шесть миллионов за мой каприз – это слишком. И она была права, права тысячу раз! Я и сам это прекрасно понимал. Но дом не выходил у меня из головы, и, несколько дней покрутив эту мысль, я понял, что все-таки хочу его приобрести. Привозить туда Леночку, учить ее рыбачить. Там совсем другой мир. – Он невесело улыбнулся. – Я обратился к своим партнерам по гольфу… Вы знаете, наверное, что я давно играю в гольф, чисто любительски, конечно. Три миллиона я занял у знакомых, еще три надеялся взять в банке. Но теперь, когда Оксана исчезла… – Он потерянно развел руками. – Дом в Карелии нужен мне, только если моя жена рядом со мной. Пусть не в буквальном смысле… вы понимаете? Но ее нет, и никто не может мне сказать, что с ней. Как быть с деньгами? Возвращать друзьям? Идти в банк за оставшейся суммой, надеясь, что Оксана вскоре появится, а если я не куплю дом сейчас, то упущу его навсегда? Мы не можем строить планов, потому что болтаемся в огромном вопросительном пузыре. При этом жизнь идет как прежде. Я отвожу дочь на занятия. Жанна разбирается с конфликтными клиентами. Лева… Лева, кажется, выбирает в интернет-магазине новые запонки. Вы только не подумайте, что я осуждаю его! У каждого из нас свой способ бороться со страхом…

«Что-то я не заметил, чтобы Лева был сильно испуган», – мысленно сказал Сергей, и по едва заметному движению Макара рядом понял, что тот подумал то же самое.

– Я все болтаю и болтаю, а вы ведь пришли не просто так. – Юрий с надеждой взглянул на них. – Неужели у вас есть новости?

– Мне жаль вас расстраивать, – отозвался Илюшин. – Новостей пока никаких. Мы хотели кое-что уточнить…

– Да-да, конечно, я полностью к вашим услугам.

– Как зовут девушку, которую вы приводили в коттедж?

Бабкин внимательно наблюдал за Юрием Баренцевым. В первую секунду тот нахмурился, затем губы дрогнули в слабой улыбке.

– Ах да, конечно, – медленно проговорил он. – Я не сообразил, что вы… Впрочем, не важно.

– Кто она, Юрий Алексеевич? – повторил Макар.

– Катенька… Екатерина Дмитриевна. Фамилию я не знаю, вернее, не помню, а может быть, и вовсе не знаю, кстати говоря… – Он явно смутился. – Дело в том, что она воспитательница в Леночкиной группе.

– Ваша подруга работает в детском саду? – Бабкина это почему-то удивило. Спать с воспитательницей своего ребенка! Он ощущал в этом что-то глубоко неправильное. Мелькнула мысль, что молодая красивая девушка из всех папаш в группе выбрала именно мелкого, начинающего лысеть Баренцева.

Юрий кивнул.

– Что сказала жена, когда узнала о вашей связи? – спросил Макар.

Тот уставился на него сквозь очки, замигал и вдруг рассмеялся. Отсмеявшись, снял очки и потер покрасневшую переносицу двумя пальцами, покачивая головой, словно недоумевая, как они все оказались в ситуации, когда сыщики вынуждены задавать, а он вынужден выслушивать подобные вопросы.

– Простите, это моя вина. Я должен был вам сразу рассказать о деталях наших отношений с Оксаной. Видите ли, у нас открытый брак. Относительно открытый: никто не афиширует свои связи, даже, я бы сказал, скрывается. Относительно! – подчеркнул он. – Это вопрос, скажем так, приличий. Вы же не думаете, что, если бы я таился от жены, то догадался бы привести любовницу в один из ее коттеджей? Собственно, практически домой, где нас мог увидеть любой из ее родственников? Увы, все это делается по взаимному согласию.