href="ch2-1514.xhtml#id57" class="a">1514. В некоторых американских текстах пойдет даже речь о «высшей жизненной энергии», способной превратить «слабость в силу»1515: лучше противостоять трудностям, враждебности, непредвиденным обстоятельствам. Усталость, царящая в современном мире, таким образом, будет побеждена силой воли.

Часть пятая. XX–XXI века и психологический вызов

Если в XIX веке проводились беспрецедентные исследования усталости в ее органических проявлениях, от механики к энергии, от кислорода к питанию, от боли в мышцах до страданий на нервной почве, наметились контуры психических проблем, были открыты такие явления, как переутомление и неврастения, то XX век, век «исследования себя»1516, сделал усталость глобальным фактом: наряду с физической и даже нервной слабостью она охватывает все человеческое существо, вызывая тревогу и беспокойство, делая невозможной самореализацию, нарушая существование каждого. Уделяется внимание самым разнообразным результатам, тщательно исследуются вопросы внутреннего контроля, уверенности в себе, психологического профиля. Развитие науки и диверсификация научных исследований имели свои последствия: важную роль стали играть обновленная биохимия, гормоны, «чудодейственные» молекулы, обращение к совершенно новым практикам, вплоть до хрупкой веры в возможность «забыть» о помехах и ограниченности человеческих сил.

Надо сказать здесь и о том, что со сменой веков изменились и материальные условия жизни: физические нагрузки стали относительно ниже, возросло значение отношений между людьми, информационный поток стал преобладать над энергетическим потоком, а профессии, связанные с «коммуникацией», – над связанными с «превращением». Отсюда – возможный слом в проявлениях усталости как таковой: в ее фокус попадают теперь раздражение, доходящее до ожесточения, нетерпение, конфликты, «современная тревожность»1517, изнеможение появляется как вследствие опустошенности, так и от бессилия и возбудимости.

Невозможно, наконец, игнорировать эффекты, производимые увеличением психического пространства как такового в современных западных обществах, воздействие более индивидуализированной экономики и более развитой демократии и, как следствие, вероятную уязвимость. С ростом потребления и постулированием благополучия, с расширением рынка услуг, с укреплением уверенности в своей частной жизни, с распространением этой уверенности в западных обществах, с легитимацией для каждого человека возможности выбирать и даже чего-то желать все меняется. Взять хотя бы «мир интернета»: он благоприятствует установлению горизонтальных связей, что позволяет «потребителю точнее определять стандарты своих предпочтений»1518. Сюда же следует отнести постоянно укрепляющуюся демократию, на основе которой создается равенство «без ограничений и без разрывов социальной ткани»1519. Наконец, появляется новая социальная и профессиональная логика: сфера услуг, цифровые технологии, способы производства изменили производственные единицы. В последние десятилетия XX века на смену крупным промышленным комплексам, где трудятся большие группы рабочих, пришло множество небольших рабочих ячеек, способствующих как дистанцированию работников друг от друга, так и появлению чувства независимости и автономии:

Каждый чувствует себя более изолированным или замкнутым в узких группах и в то же время, подвергаясь беспрецедентному давлению, ощущает большую ответственность за себя, к тому же формы управления трудовым договором со своей стороны подчеркивают обособленность связи между каждым наемным работником и предприятием1520.

Последствия этого глубже, чем может показаться: непризнание какого бы то ни было главенства, отказ от посягательств на личность, постоянная тревога по поводу «травли» (harcèlement) – это слово появилось в 1980‐х годах и само по себе показательно. Демократические общества более устойчивы к влиянию и авторитету, они не принимают зависимость и подчинение. Усталость в них возникает из‐за новых угроз: ощущения потери личной целостности, принадлежности себе, невозможности самореализации; раздражение нарастает и превращается в банальную усталость. То, что выходит за рамки привычной деятельности, вторгается в повседневную жизнь, непременно сталкивается с нашими меняющимися требованиями, и так происходит постоянно. Это может вызвать появление небывалой динамики: не психическая сторона жизни будет нарушаться под влиянием физической, но физическая сторона будет нарушена и истощена под влиянием психологии.

Никогда еще усталость не проникала так глубоко в повседневную жизнь, которую без нее теперь нельзя даже вообразить.

ГЛАВА 25. ОТКРЫТИЕ ПСИХИКИ

Первая мировая война, ее крупномасштабные разрушения, принесенные ею тяжелые и впервые оцененные количественно травмы привели к появлению чрезвычайной усталости, незнакомых прежде ее форм. Это произвело революцию в исследованиях усталости: ее причины стали разнообразнее, следствия – глубже. Появилось небывалое поле для экспериментов: стали по-другому исследоваться даже ситуации на работе. Возникли новые виды усталости, взгляд на нее изменился: как никогда прежде стало учитываться влияние войны на личность в комплексе, целиком.

Начиная с 1930‐х ситуация полностью изменилась в связи с революцией в технике, преобразившей пространство и время: появились автомобили, самолеты, фрахт. Множились исследования поведения, проводились опросы о бессоннице и отклонениях, вызванных слишком долго поддерживаемым вниманием. Физическая усталость уступает место психической, которая приобретает небывалое значение, переход от органики к психике ускоряется и усложняется, и иногда наблюдается движение в обратную сторону.

Окопы, «пересечение порога»

Солдаты Первой мировой войны пережили такой опыт усталости, который ни с чем нельзя сравнить. Во всех воспоминаниях и оценках звучит мысль о чем-то запредельном и его преодолении: «пересечение порога»1521; «беспрецедентный для западной военной деятельности телесный и душевный опыт»1522; «потрясающий сознание кошмар»1523. В контекст эпохи вписывается неслыханная «крайность»: она встречается во множестве свидетельств, в которых обстоятельства описываются все более подробно, встречаются и отсылки к внутренним переживаниям; усталость больше чем когда-либо оказывается не только «наблюдаемой», но и «ощущаемой».

Прежде всего надо сказать о преобладании некоторых особенностей: вокруг бойца все разворочено, он постоянно совершает переходы по пересеченной местности, порой теряет ориентиры во время движения и «целыми часами в лабиринте окопов»1524 ищет их; далее – страх до изнеможения; необходимость ползти, «казаться невидимым», новая тактика ведения боя, не похожая на традиционную атаку «плечом к плечу»1525, и новые, ранее не известные ранения – «руки расцарапаны, коленки стерты в кровь, локти разбиты»1526. Бесконечно разнообразные испытания, прежде всего для тела, длительные интенсивные усилия или длительная неподвижность, невозможность сменить одежду, еда всухомятку, сырость, «„траншейная стопа“… – следствие ужасных условий, в которых вынуждены были жить солдаты; „траншейная стопа“ может привести к гангрене»1527; отсутствие отдыха, постоянные сигналы тревоги:

Хроническое недосыпание изнуряет солдат. Сбой биологических ритмов – в окопах по ночам идет напряженная жизнь – и невозможность чередования фаз сна и бодрствования усиливают усталость1528.

Наконец, нельзя не сказать о продолжительных обстрелах и их «изматывающем» действии, о котором постоянно говорили солдаты: «Это смертельное напряжение. <…> Ноги подкашиваются, руки трясутся. <…> У нас больше нет мышц»1529. Следствие обстрелов также – «нервные» явления, пока