— В конюшню? — предположил калика

— Что у тебя за страсть к конскому навозу, — непонял Томас, — а мой меч, доспехи, а сама чаша?

— Да ладно! Я думал, ты о них уже забыл.

Солнце уже поднялось над башнями. Они быстро спустились накрышу подсобных строений, калика отыскал лаз на чердак, опустились в темноту икрепкую, как рыбацкую сеть, паутину, замерли. Снизу доносился шум прялок,женские голоса.

Когда глаза привыкли к темноте, калика прокрался на другойконец чердака. Томас путался в паутине, отплевывался, потом его едва неоставила заикой кучка летучих мышей — кто их только назвал мышами, здоровые,как кабаны, едва не стоптали, как их крылья носят, хоть и кожаные.

Калика приподнял крышку, исчез в светлом квадрате. Томас безколебаний полез следом. Лестница вела в большой захламленный чулан,заставленный чуть ли не до потолка рухлядью. Томас расчихался, ступенькитрещали так громко и отвратительно, что не только сам Томас, но и его краденыедоспехи покрылись гусиной кожей.

— Куда теперь? — спросил калика. Он озиралсярастерянно, пригнувшись слегка, похожий на готового к прыжку зверя, в рукепоблескивал короткий нож из плохого железа.

— Я думал, — удивился Томас, — ты все знаешь!

— Тебе лучше знать как строят замки, что в них и где...

— Да разве это замок? Это какой-то каменный терем!

— Каменных теремов не бывает. Их тогда зовут ужекремлями. Или кромлехами, как у вас в Британии... Интересно, правда? Ладно,потащимся по этажам... или тут еще поверхи? Оружейная должна быть справа внизу,а покои хозяина замка в левой башне. А чаша, скорее всего, попадет всокровищницу.

— Нет, — возразил Томас. — Сперва онанастоится в покоях самого главного мерзавца: побахвалиться должен. Знаешь,сколько наврет?

Калика кивнул.

— Догадываюсь, я сам с одним таким иду...

Он пробрался среди сундуков, скрынь и мешков к дверям.Томас, злой за несправедливое обвинение, он в самом деле брал штурмом башнюДавида и дрался на стенах Иерусалима, спросил язвительно:

— Неужто нет жажды порыться? Вдруг да какие магическиевещи отыщутся...

— Омниа мэа мэкум порто, — ответил калика.

— Вот-вот, для таких же дьявольских заклинаний.

Дверь заскрипела немилосердно. Похоже, властелин замка оченьредко приходил в чулан. Даже если любил рыться в поисках магических вещей.

Калика остановился, давая глазам присмотреться к свету.Томас нетерпеливо сопел в затылок, едва не слюнявил волосы. При попыткепочесать затылок калика сразу попал пальцами в его раскрытый рот. Томас гадливосплюнул.

— Ты где ими ковырялся?

— Все тебе скажи. Лучше не спрашивай.

Он пробрался в дальний угол, отодвинул шкаф. За ним былапотайная дверь. Томас покачал головой. Калика знал, куда шел. Если такомуучатся в отшельничестве, то понятно, почему в пещеры идет все больше народу.Если его дядя Эдвин оставил боевого коня и меч ради вот такого умения, то егопричуда теперь хотя бы понятна...

Эта комната была побольше, обставлена богато. Калика сразупрыгнул и прижал к стене перепуганную служанку. Томас быстро смастерил кляп,калика зажимал ей рот, вдвоем связали и бросились к широким дверям. Служанкаизвивалась в путах, ее тело было молодым и зовущим, а глаза возмущенно следилиза двумя сильными мужчинами. Оказывается, это гнусная ложь, что грабители жаднонабрасываются на таких хорошеньких, не стоит даже морочить себе голову, вночных грезах воображая всякое, мир не таков, а настоящие мужчины перевелисьвовсе...

Томас на ходу заглянул в шкаф с одеждой, фыркнул, чересчурмного пестрого тряпья, вслед за каликой выскользнул за дверь. В коридоре тусклогорели светильники, запах растопленного масла был горьковат. Снизу соннозалаяла собака. Калика как огромная тень пронесся на цыпочках вдоль стены,возле огромной двери, похожей на ворота, остановился, указал Томасу глазами.

Они ворвались, как два быка. В просторной комнате былонемало вещей, столов под стенами, но в самой середине стояла кровать сбалдахином из желтого шелка и с тяжелыми занавесями со всех сторон. Каликакивнул Томасу на дальний стол, там стояла блистающая чаша, а сам бросился кпостели.

Томас поспешно отвернулся. Сердце замерло, словновмороженное в глыбу льда. На глаза навернулись слезы. Чаша, сказал он себенастойчиво. Наконец-то отыскал, потому и слезы. Слезы благодарности Всевышнему,который вел, направлял его самого и его руку, как и все члены. Все остальноетлен, в какие бы одежды ни рядилось...

Он сорвал штору, завернул чашу, стараясь не обращатьвнимания на звуки, что доносились со стороны постели. Лучше пусть калика: емуне обязательно вызывать врага на поединок, раскланиваться, обмениться любезностями,соблюдать все правила вежливого обхождения с противником.

Взгляд упал на тускло поблескивающее железо в углу. Томасподпрыгнул. Ночной Сокол велел принести доспехи англа в свои покои! Пробовалнапялить на свои тощие кости? И пытался поднять одной рукой его меч?

Когда калика вернулся от постели, такой же невозмутимый,словно вылез из-под одеяла, Томас был уже в своем доспехе. Калика затянул емуна спине ремни, стукнул кулаком.

— Вылитая перловица!.. Только перл из тебя, как измоего...

Томас косился на задернутый занавес постели. Крови оттуда невытекало, но это не значило, что Ночной Сокол остался цел. Вместе с женщиной,если он допускает их в постель.

— Как там?

— Как должно, — отозвался калика лаконично.

— Он... был один?

Глаза калики были темно-зелеными, словно листья клена, аголос ровный, без эмоций:

— У него широкая кровать, но подушка одна. Похоже, онне допускает баб в постель. Да и верно делает.

— Да, они все предают.

Томас ощутил себя так, словно гора упала с плеч, а тяжелыедоспехи стали невесомыми. Он не желал, напомнил себе строго, чтобы хотькакая-то женщина пострадала. Даже если она делит ложе с этим извергом. Дажеесли она предательница. Калика говорит, что они все предательницы, но неубивать же их всех?

Он постарался придать своему голосу сарказма:

— А ты так и пойдешь голым?

— Разве я голый? — удивился калика.

— Ну, по европейским меркам.

— Какая в лесу Европа?

Томас не решился напомнить, что они в замке, а не в лесу,хотя замок в самом деле посреди такого дремучего леса, что только в кошмарныхснах видывал, а в любом лесу, росском или англском, медведь хозяин. Здесь же намедведя похож калика. А в темноте особенно.

Они выждали, пока шаги за дверью удалились, — утренняя стражаобходила замок, — выскользнули, на цыпочках перебежали на поверх ниже.Замок заполнялся голосами, скрипами. С нижнего этажа потянуло мясной похлебкой,воздух оттуда поднимался влажный, полный запахов.