Дронго понял, что настало время использовать последний шанс.

— Ладно, хорошо, — кивнул он. — Предположим, что всесказанное мною неубедительно, бездоказательно. Но тогда объясните мне: почемуони до сих пор держат заложников? Почему тянут время? Ведь нелогично же…Террористы ведут себя иначе. То есть настаивают на скорейшем выполнении ихтребований.

Мэр задумался. Наконец спросил:

— Вы что же, знаете, почему они медлят?

— Догадываюсь. В аэропорту должны находиться их сообщники.Очевидно, они рассчитывают на них. Возможно, какая-то отвлекающая акция…

— Так-так. — Мэр нахмурился. — Идемте со мной. — Оннаправился к двери.

Тут Дронго понял. Понял, чем порядочный человек отличаетсяот подонка.

Порядочный не станет лгать, не будет изворачиваться, онникого и никогда не подставит. Его можно оболгать, обвинить во всех грехах. Нопорядочный человек таковым и останется, и правду в конечном итоге не скроешь.:

— Хорошо, согласен… Вы, возможно, правы, — громко сказалмэр. — Но кто за вас поручится?

— Я. — На пороге появился Машков. — Я могу за негопоручиться.

— И я, — сказал азербайджанский посол, появившийся в дверях.— Я знаю его много лет.

— Согласен, — кивнул мэр. — Излагайте свой план.

Даже получив все полномочия, Дронго не торопился. Стрелки нациферблате показывали двадцать минут восьмого. Если Кошкин затягивал до восьми,значит, террористы готовились именно к этому сроку.

Следующие десять минут все сидели как на иголках. Каждуюминуту докладывали о перемещениях Малявко, которые фиксировала камера.

Демидов метался по комнате. Наконец остановился — не могбольше ждать.

Выскочил из комнаты и подошел к буфетной стойке. Рядом стоялМалявко. Демидов нервничал. И, как всегда, нервничая, почувствовал волчийаппетит. Взял салат, сосиски, горчицу. Начал намазывать ее на хлеб. Вдругпоскользнулся, — горчица оказалась на рукаве пиджака Малявко; тот взвизгнул,начал отталкивать Демидова.

Полковник смутился, извинился. Малявко же поспешил в туалетпочистить пиджак.

Остальное было делом техники. Следом за ним в туалет вошлипять оперативников.

И повесили на дверях табличку «ремонт». Минуту спустяМалявко был обезоружен.

Ни слова не говоря, Демидов поднес к его уху магнитофон.Нажал на кнопку.

— Убедился? — спросил полковник. — Какие тебе ещедоказательства? Получишь пятнадцать лет в колонии строгого режима. А япозабочусь, чтобы все узнали статью, по которой сел. Насилие наднесовершеннолетними, понял, что грозит?

— Не имеете права, — пролепетал Малявко. — Я хочу позвонитьшефу.

— В другой раз. — Демидов посмотрел на часы. Семь сорокпять. — Быстро! — выкрикнул он. — Колись, сука! Или решето из тебя сделаю.Пристрелю!

Левитин подошел к Машкову.

— Хорошо, — сказал он. — Предположим, что с пленкой я неправ.

Предположим, что мы не должны были так ошибаться…

— Ошибка? — удивился Машков. — Это должностное преступление.Неужели не поняли?

— Это вы не поняли, — покраснел Левитин. — У меня информаторв автобусе.

Наблюдатель. Я могу в любой момент отдать приказ о началештурма. Достаточно нескольких спецназовцев — и все будет кончено. А вы что, боитесь— отниму у вас славу.

— Убирайтесь! — взорвался Машков. — И прикажите мальчикубольше не выходить на связь. Слишком опасно для него.

— Не верите? — пробормотал Левитин. — Напрасно. Даженечестно.

Дронго поспешил туда, где допрашивали Малявко. В этот моментДемидов вытащил пистолет.

— Считаю до трех, — сказал полковник.

Оперативники отвернулись. Они бы сами с удовольствиемпристрелили мерзавца.

— Раз…

— Не надо, — выдохнул Малявко. — Который час?

— Семь сорок семь.

— В аэропорту… здесь… профессиональный убийца, — прохрипелМалявко. — Он бывший прапорщик…

— Знаем. Дальше. — Демидов взглянул на часы.

— В восемь вечера, когда вы подадите самолет, он долженконтролировать ситуацию. Когда автобус подъедет к самолету, он начнет стрелять,создаст панику. А Кошкин и двое ребят, которых он сам отберет, улетят всамолете.

Остальные трое останутся.

— Куда улетят?

— Не знаю. Кошкин решил лететь в Северный Казахстан. Посадитсамолет в степи и улетит на вертолете в сторону границы. Наверное, в Афганистанили в Иран. Точно не знаю. Ребята полетят с ним. Они сядут у границы и перейдутее как беженцы. С ними будут два проводника-таджика, которые подтвердят, чтоони беженцы.

— А автобус с детьми? — спросил Демидов.

— В восемь пятнадцать… он взорвется, — сказал Малявко. — Совсеми, кто там будет в этот момент.

До восьми оставалось десять минут. Демидов взглянул наДронго.

— Я к автобусу! — закричал полковник. — Найди Прохорова. Онгде-нибудь наверху.

Дронго бросился к начальнику службы безопасности аэропорта.

— Проверьте все выходы. По нашим данным, здесь прячетсятеррорист.

— Не может быть, — пробормотал начальник.

— Сейчас не время спорить, — отрезал Дронго. — Подумайте —где он мог спрятаться?

— Нигде. Вы, очевидно, не понимаете… Мы все перекрыли.

— Здесь, он здесь, где-то рядом, — шептал Дронго.

— Я отвечаю за все объекты…

— Да погодите вы… Он должен иметь круговой обзор. Кажется, язнаю, где он прячется. На вышке! Чтобы вести наблюдение за летным полем.

— Но там никого нет.

— Ошибаетесь. Он наверняка там. Срочно вызывайте машины.Едем!

Коля, сидевший на заднем сиденье, неожиданно поднялся.Кошкин взглянул на него.

— Уже скоро, — улыбнулся он. Коля спросил:

— Что случилось с моим братом?

Если бы в салоне автобуса взорвалась бомба, то и тогдаКошкин не растерялся бы. А тут вдруг потупился.

— С твоим братом? Он погиб, ты ведь знаешь…

— Почему вы его убили?

Кошкину показалось, что он ослышался. Он молча смотрел наНиколая.