эти мысли. В конце концов, она вероятнее уже бывала в подобных местах и все радости от посещения джунглей, давно забыты, оставив лишь осознание трудностей.

Лебелетье, плелся за девушкой, с трудом уклоняясь от листвы и веток то и дело норовивших оставить след не его лице. Путники решили не освобождать старика, мало кто готов был ему довериться, правда сам француз особо и не протестовал. В любом случае вся экспедиция двигалась в направлении, которое требовалось ему, от того, смысла в спорах попросту не было. Поэтому несмотря на неудобства и скорее всего уже давно затекшие руки он продолжал двигаться вперед.

Одарив пленного пренебрежительным взглядом, профессор продолжил озираться по сторонам. Многовековые стволы экзотических деревьев, образовывали очаровывающей своей монументальной простотой свод густых листьев, сквозь который жаркое солнце, планомерно застилающее джунгли, пробивалось с большим трудом. Чего, впрочем, было достаточно чтобы освещать путь. Лучи, которым все же удавалось разбить плотную оборону листвы, добавляли в и без того непостижимый пейзаж первозданной природы, ощущение невероятности. Благоговейно созерцая все красоты в которых очутился Иван с легкой руги Бартоломью Робертса, он совсем отвлекся от своей цели. Все цело отдав себя прекрасным видам густых зарослей джунглей в слабом свете рассветного солнца, он благополучно забыл о сокровище и погоне. Находясь в этом лесу, сохранившем первозданную красоту и прислушиваясь к мириадам звуков, издаваемых множеством животных и насекомых, профессор внезапно ощутил полное спокойствие. Непрекращающейся гомон жизни, что наполнял этот лес, слился в единый шум, только усиливающий осознание отчужденности этого места. Продолжая широко шагать, Иван внезапно вспомнил с десяток отвратительных историй и фильмов, рассказывающих о нелегкой судьбе путешествующих в джунглях и их, что самое неприятное, безвременных смертях. Пытаясь отогнать гиперболизированные образы, историк качнул головой и слегка ускорился.

– Ну что, док? Как тебе путешествие по джунглям? Задор убавился? – замахиваясь мачете над очередной лианной, спросил Питер.

– Нет! – выпалил профессор, перебираясь через невысокий камень и с неохотой переводя свое внимание на вора. Полное ярких впечатлений путешествие по экваториальным лесам, поражало историка все больше и больше с каждой секундой. Стоило только его глазу зацепиться за мелкую поросль расцветающей лилии, или широкой листве папоротника, так в профессоре начинал ликовать мальчишка, заставляя шагать вперед за новыми впечатлениями.

– Ну как же? – не унимался Питер: – Из иллюминатора все выглядело на много красивее: зелень, вода, сплошная красота и экзотика! А здесь на самом деле грязь, вонь, жара и целая армия гадов, так и норовящих высосать твою кровь! – с этими словами, Питер с силой ударил себя по щеке, очевидно стараясь расправиться с очередным москитом.

Набрав полную грудь воздуха, профессор уже был готов вылить на вора целый ушат эпитетов, только отчасти способных передать все эмоции, что переполняли его, но внезапно осекся. Всего в нескольких футах, из глубины лесной чащи на него уставились два немигающих глаза. Ужаснувшись он отшатнулся и тот час ощутил острую боль в шее. Инстинктивно коснувшись ранения, он почувствовал торчащую из шей тростинку-дротик и в следующее мгновение лес перед его глазами закрутился, превращаясь в сплошное зеленое пятно.

Глава 68

Где-то в Габонском лесу, Центральная Африка

19 сентября 2021 года, 8:12

Терпкий запах химической субстанции, донесшийся до носа профессора, мгновенно отозвался острым всполохом боли, в беспросветной пустоте сомкнутых век. Силясь побороть приступ тошноты, Иван попытался открыть глаза, но узкая полоска света, с силой ударившая в измученные зрачки, тотчас отозвалась острым спазмом где-то в глубине головы.

С силой сжав и без того тяжелые веки, он попытался понять где находится и тут же, воспаленный мозг вывернул откуда-то из глубины сознания, ужасные воспоминания, предвещавший забытие. Словно пара раскаленных углей, перед профессором замаячили стеклянные, немигающие глаза, злобно взиравшиеся на него из лесной чащи и уже в следующее мгновение вся группа, словно жалкие марионетки, чьи нитки были разом разорваны летят в грязь. Восстановив образ последних минут, Южин вдруг осознал, что не хочет открывать глаза, он осознал, что боится увидеть то, что может ожидать его по ту сторону беспамятства.

– Док, мы знаем, что ты в сознании… – до уха профессор донесся сдавленный голос Питера, впрочем, сейчас он не был уверен, что слышал голос именно товарища. От неожиданности он судорожно дернул плечами, окончательно выдавая себя, но все же глаза не открыл. Историк знал, что чем дольше будет прикидываться, тем глупее будет выглядеть, а позволить себе быть глупым, даже перед лицом смерти, в приближении которой он уже ни сколько не сомневался, профессор Санкт-Петербургского государственного университета, никак не мог. Собравшись с мыслями, он распахнул отекшие веки навстречу свету, который вновь ослепил привыкший к темноте глаз и безуспешно пытаясь привести зрение в порядок, обратился к голосу в темноте, все же позволив себе надежду на то, что это Питер:

– Где мы? Пит, все в порядке? – удивляясь столь фривольному обращению к своему подельнику, Иван все же навострился, ожидая ответа.

– Пока еще, – спустя мгновение, удрученно выдохнул вор: – Не беспокойся, зрение сейчас вернется.

– А София?

– Все хорошо, – несмотря ни на что, Южин был рад слышать голос девушки, и даже смог изобразить некое подобие улыбки, не зная видят его компаньоны, или нет.

Сумев унять ритуальные танцы белых огней перед глазами, историк наконец смог взглянуть, куда на этот раз он угодил. Еще не до конца оправившийся глаз, лишь отчасти мог распознать новую пыточную, разительно отличавшуюся от роскошных апартаментов, гостем которых он успел побывать в последние дни. Миниатюрное помещение с ассиметричными стенами и чудовищно низкими потолками, было украшено лишь парой коренастых фигур молчаливых стражей, призванных оградить несуразный отряд «пасынков фортуны» от попытки выкинуть что-нибудь глупое. Сами стены явно были выполнены из глины и песка, аккуратно, на сколько это было возможно нанизанных на прочный деревянный каркас, а потолок и вовсе представлял из себя груду разложенных веток, еще недавно красовавшихся на коком-то дереве. Осознав, что они находятся в плену местного племени, на территорию которого очевидно ступили по неосторожности, профессор испытал странное двоякое чувство удовлетворения от подтверждения своей первоначальной догадки, молкнувшей в его голове секундой ранее, и чувства тревоги. Тревоги, граничившей с паникой.

– Они хоть что-нибудь сказали? – неожиданно, для самого себя, спокойным голосом, историк обратился к подельникам, чьи лица наконец приобрели естественные очертания в его глазах.

– Предложили кофе и пару маффинов, – злобно прокаркал, Лебелетье. Старик был связан вероятнее всего плотнее всех и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, на сколько не удобно ему быть спутанным замысловатыми узлами, по рукам и ногам,