– Ты наконец решил открыть рот? – не дав историку достойно парировать сарказм старика, выпалил Беркли.

– Самое время, – нервно дернув плечом ответил старик: – Раз эта неженка проснулась, сейчас пожалует их командир, – коротко кивнув в сторону не шевелившихся аборигенов, добавил француз.

Историк хотел было жестко ответить, на оскорбление старика, но в последний момент осекся, предоставив возможность Питеру, а сам наконец взглянул на Софию. Было видно, что пленители обошлись с девушкой более чем сдержанно. Несмотря на множество узлов, исключавших возможность побега, она вряд ли испытывала существенный дискомфорт. Девушка, сидела в относительно удобной, как показалось Ивану, позе и слегка вздернув правый уголок губ, неотрывно взиралась на профессора. Увидев заветный взгляд карих глаз, Южин инстинктивно опустил взгляд, вновь испытав так некстати нахлынувшую бурю смущения. Он тотчас ощутил, как его лицо заливается краской, но спустя мгновение, все же вновь взглянул на Софию, которую, как и всегда позабавило стеснение Ивана.

– Как голова? – в голосе воровки внезапно прозвучала почти материнская забота, от чего и без того не пришедший в себя, профессор вновь растерялся и судорожно качая головой смог выдавить лишь: – Да!

– Вы опять? – реакция Питера, заметившего странный диалог профессора и воровки не заставила себя ждать: – Нас сейчас… Вот буквально через несколько минут… Скорее всего зажарят и съедят… А вы решили, что сейчас идеальное время поиграть в эти Ваши… – замолчав, Питер выпучил глаза, после чего добавил, уже менее эмоционально: – …Гляделки!

– Вы еще не успели познакомиться с нашими обычаями, но уже успели прицепить клеймо людоедов… Типичный Американец! – внезапно слева от профессора раздался незнакомый мужской голос и в следующее мгновение неприметная, узкая, дверь распахнулась и в комнату ввалился огромный, широкоплечий мужчина в военных брюках и слегка помятой белой рубашке с закатанными рукавами. На широком, лишенном растительности лице незнакомца, играла странная улыбка, обнажавшая ряд идеально ровных, белых зубов, резко контрастировавших с кожей Африканца, которая в тусклом свете затхлого помещения казалась буквально черной.

Не прекращая улыбаться, незнакомец, явно получавший удовольствие, взираясь на растерянность пленных быстро двинулся к центру «допросной».

– Но отрицать возможный печальный исход вашей вылазки… – сильный акцент незнакомца, казался профессору знакомым: – …Причем весьма скорый, я все же не могу, – устанавливая невысокий плетеный стул, прежде сокрытый от взора Южина, с улыбкой процедил абориген и выдохнув уселся в него: – Ну, как будем строить диалог?

Пленники, казалось все еще растерянные после столь яркого появления мужчины, не нашлись с ответом и все как один, продолжали ошарашенно глядеть на массивную фигуру перед собой, не смея проронить ни звука.

– Господа… – осекшись, абориген взглянул на Софию и сложив перед собой руки в притворном извинении, продолжил: – … И дама, не хочу на вас давить, но все же напомню, от этого разговора зависит то, на сколько сытыми, этой ночью, будут наши крокодилы и пумы…

Услышав неприкрытую угрозу, Южин почувствовал, как его внутренности в одно мгновение совершили несколько акробатических пируэтов и вновь вернулись на место. С трудом сдерживая тошнотворный позыв, он буквально заставил себя продолжить смотреть на Аборигена сжимая челюсти. В глубине души историк понимал, что слова пленителя вероятнее всего просто фарс, лишь изощренный рычаг воздействия, который, впрочем, работал на ура, ввергнув всех «расхитителей» в панику.

– Кто вы, мать вашу, такие? И какого черта, вы позабыли на моей земле?

– Мы туристы! – Питер первым смог справиться со страхом и выпалить ответ.

– Туристы? – абориген прищурился, буравя взглядом вора и приложил руку к подбородку: – Туристы обычно выглядят несколько по-иному, – незнакомец решил подыграть Беркли: – Даже не знаю, как бы правильней выразиться… Ну… Они обычно ходят без оружия и зачастую в их рюкзаках хранятся жаренные орехи для мартышек, а вот двадцать фунтов тратила как-то ни разу они прежде не приносили, – заканчивая фразу, абориген выдержал длинную паузу, давая понять пленникам, что больше не настроен на препирательства: – Я повторю свой вопрос. Кто вы такие?

– К чему это все? Ты прекрасно знаешь, кто мы такие, – взорвалась София, явно не планировавшая заискивать перед незнакомцем: – Ты видел все наши бумаги, все карты, держу пари уже обо всем догадался.

– Видел… – абориген, вопреки тревожному ожиданию профессора не рассвирепел от выпада девушки, а напротив посчитал уместным подобный ответ: – …Что в прочем мало что изменило, мне все так же не ясны ваши цели.

– Мы идем по следу валлийского пирата, Бартоломью Робертса, – заставив переключить внимание на себя, профессор сосредоточенно вглядывался в глаза улыбающегося незнакомца, ожидая хоть какой-то реакции на столь неожиданное откровение. Но мужчина лишь продолжал взирасться на пленного, загадочно улыбаясь, явно рассчитывая на продолжение покаяния: – Мы просто ввязались в весьма сомнительную авантюру по поиску сокровищ. Говорить об истинной природе поисков профессору не хотелось. Впрочем, что-то подсказывало ему, что абориген с легкостью раскусит подобную ложь.

– Что за сокровище? – Абориген даже не пытался показать удивления.

– Ну…

– Всего лишь пара десятков книг, представляющих интерес только как часть исторического наследия нашей церкви! – неожиданно вкрадчивый голос Лебелетье не дал профессору открыть рот, что, впрочем, его только обрадовало. Он никак не хотел быть тем, кто раскроет все карты и расскажет пленителям о всех щепетильных вопросах путешествия.

Медленно угасающая улыбка Африканца, в одном мгновение развеяла слабую надежду профессора на счастливый итог этого допроса. Лицо Аборигена, явно не довольного ответом старика, в тусклом свете, превратилось в жесткое, буквально ужасающее. Ощущая, как к горлу подступает ком, Южин вдруг осознал, что сейчас допрос перейдет в привычную форму истязательств и избиений.

– Вам знаком этот символ? – с этими словами абориген встал со стула и одним движением закатив правый рукав рубахи до самого плеча, представил на обозрение пленным замысловатый узор.

Южину хватило доли секунды, чтобы узнать линии, что «украшали» кожу незнакомца. Нет, конечно ему впервые доводилось видеть настоящее шрамирование, широко применяемое в Африке, но то, что именно было запечатлено в искусно выполненных порезах, было для историка отнюдь не новым. Он видел этот рисунок прежде, видел в подземельях Ватикана, видел его на том злополучном письме и видел на кольце француза.

Оторвав взгляд от очертаний печати, Иван вопросительно уставился на пленителя на лице которого, вновь забрезжила самодовольная улыбка. Он был доволен тем, что наконец смог застать своих пленных врасплох.

– Знаком! – внезапно профессор осознал, что время отговорок прошло. Он вдруг понял, что единственный шанс остаться в живых, это рассказать всю правду: – Это символ тайного ордена, существовавшего под эгидой христианской церкви и именно за грузом принадлежавшим этому ордену мы и явились, –