гончие тоже выращивались в Кассаре. Щенков поставляли отсюда ко двору самого Императора, в далёкую Апет-Сут. Здесь же обитали древнейшие династии священных псов-стражей, и великой честью для каждого храма Ануи в Империи считалось получить в дар щенка из Кассара.

Город процветал, и обитатели его жили сыто, к какому бы сословию они ни принадлежали. Жрецы со всей Империи прибывали сюда на обучение. Богатые и влиятельные рэмеи делали щедрые пожертвования в местные храмы. Не всем по кошелю был погребальный ритуал, проводимый кассарскими бальзамировщиками, но совершить паломничество сюда хотя бы раз в жизни считал своим долгом каждый житель Империи.

Атмосфера Кассара, впрочем, нравилась далеко не всем. Город был своего рода кристаллизованным осколком вечности, застывшим временем, напоминанием о переходе, который предстоит каждому. От века к веку он рос, но почти не менялся, воспевая традиции древние, как сам рэмейский народ, не ведавший страха перед смертью. Тёмные стены огромных храмов угнетали несведущих. Близость древних некрополей напоминала о вездесущем дыхании потустороннего. Духи владели Кассаром так же, как и живые. Радости жизни и спокойное достоинство смерти обитали здесь бок о бок в гармоничном сочетании.

На некотором отдалении от города, в паре дней пешего пути, жила самая крупная община Ануират в Империи. Эти могучие воины предпочитали селиться отдельно от прочих рэмеи, но были частыми гостями в городе. В случае угрозы они вставали на защиту храмов одними из первых и не ведали милосердия к тем, кто приходил осквернить землю их Бога. Мирного договора они придерживались только лишь потому, что так повелел Владыка. Но с эльфами они даже не разговаривали, не то что не вели никаких дел. Их память хранила полную летопись древнего противостояния, а дикая натура не принимала компромиссов.

Обо всём этом думал Перкау, пока воины вели его по людным улицам Кассара к центральному храму, попутно отгоняя зевак и упорно не отвечая ни на чьи вопросы. Перкау был рад, что его не узнали, – когда ладья вошла в порт Кассара, жрец дал ему длинную тунику и головное покрывало, чтобы скрыть лицо. Император пока не объявил его вину во всеуслышание, и потому лишние вопросы были ни к чему.

Цепи с его ног сняли, чтобы облегчить ходьбу, – бежать здесь всё равно было некуда, – но на руках оставили. Столичный жрец шёл рядом с Перкау, положив тяжёлую ладонь в льняной перчатке на его плечо. Второй жрец остался в храме вместе с несколькими воинами – так приказал Владыка.

Аллея храма, по всеобщей рэмейской традиции, выходила к берегу Великой Реки. По обе стороны от неё располагались несколько статуй чёрных шакалов, возлежавших на Ларцах Таинств, – традиционное изображение стражей, свиты Ануи. Тропа, вымощенная гладкими светлыми плитами, примыкала к пилонам[27]. Врата были украшены огромными обелисками и двумя статуями Ваэссира с ликом одного из первых Императоров – того, кто заложил храм Кассара.

Двор упирался в широкую двойную лестницу с тремя гладкими спусками по бокам и в центре – для тяжёлых носилок со статуями Божеств, выносимых во время празднеств. Над лестницей располагалась открытая терраса, на которой стояло несколько колоссов Ануи, взиравших на молельный двор. Статуи были выполнены в виде псоглавого мужчины, либо сжимавшего в руке копьё, либо держащего Весы Истины с пером на одной чаше и сердцем на другой. За террасой, параллельно ей, тянулся колонный зал, обрамлявший вход во внутренние помещения храма. На каждой из прямоугольных колонн были изображены сцены из жизни Ануи – Владыки нэферу и первого жреца Аусетаар, а также после его божественной трансформации. Были здесь и сцены с Западного Берега, которые Перкау мог воспроизвести в памяти, даже если его разбудить среди ночи.

Тропа, как и всегда, была полна паломников и младших жрецов, входивших в молельный двор или покидавших его. Воинам пришлось расчищать себе дорогу, чтобы беспрепятственно пройти.

В стороне, на ступенях храма, отряд встречали несколько бальзамировщиков, хорошо знакомых Перкау. От самого Перкау все старательно отводили взгляды, делая вид, что не имели к нему никакого касательства. После традиционного обмена приветствиями прибывших пригласили в одно из внутренних святилищ, где их уже ждал Верховный Жрец Кассара. Как Перкау успел понять из краткого разговора своих спутников, задерживаться в городе они не собирались – портал был готов, и его должны были переправить в Апет-Сут. При этой мысли Перкау сбился с шага, и сердце его пропустило пару ударов. Он долго готовился к этой встрече, но так и не был готов. Тень страха распахнула над ним тёмные крылья, когда воины препроводили его под сень святилища. Беззвучно он читал молитву своему Божеству, и как только вошёл в храм, ощутил Силу Ануи, оберегавшую его. Страж Порога был с ним и даровал ему Свою защиту. Перкау действовал согласно Его воле, охраняя Хэфера. Когда жрец был ещё только юным послушником, в нём жила детская непогрешимая уверенность в том, что если всё делать правильно, Ануи защитит его от всего на свете. Почему-то сейчас он вспомнил то чувство – возможно, потому что именно в такой защите отчаянно нуждался, хоть и знал, что пути Богов неисповедимы, и Они подвергали своих служителей самым неожиданным испытаниям, дабы совершенствовать их дух. Ануи не был жестоким Божеством – он был абсолютно и беспристрастно справедлив. Вот только Божественная справедливость подчас сильно отличалась от справедливости привычной, мирской. Перкау оставалось только довериться Судии, уповать на то, что его собственной воли будет достаточно для того, что ему предстояло пройти.

Они спустились в портальное святилище. Выглядело оно точно так же, как и портальный зал в храме Перкау до того, как его разрушили эльфы. Массивные колонны в форме связок бумажного тростника высились по периметру круглой площадки. В узоре иероглифических надписей на них не было ни единого случайного символа – каждый пребывал в идеальном соответствии с остальными, и, находясь на своём месте, усиливал действие формул, в которые был включён. Пол был покрыт единой монолитной плитой, на которую по кругу в определённом порядке были нанесены символы созвездий и планет – ориентир. Сама плита была выкрашена в синий и бирюзовый таких насыщенных оттенков, точно это был не песчаник, а чистейший азурит[28], который жрецы часто использовали в ритуальных украшениях.

Воины подвели Перкау к группе жрецов у портального круга и расступились. Бальзамировщик посмотрел в глаза Верховному Жрецу – пожилому рэмеи по имени Саар. Когда Перкау был моложе, Саар не раз предлагал ему присоединиться к общине Кассара, отмечая его таланты и преданное служение псоглавому Богу. Теперь в тёмных глазах Верховного Жреца отражались горечь и недоверие. Поджав губы,