Однако уловка Фуми с ЦРУ не смогла создать кризис, который заставил бы Кеннеди вмешаться и разрушить развивающуюся коалицию в Лаосе{537}. Президент не сделал ничего кроме демонстрации силы, сначала коммунистам путем развертывания войск в соседнем Таиланде, а потом своим советникам путем создания планов действий в чрезвычайных ситуациях для лаосской интервенции, которой не суждено было состояться. Кеннеди также уполномочил Аверелла Гарримана перевести Джека Хейзи, офицера ЦРУ, которому больше всего доверял Фуми, в другое место{538}. Хейзи выполнял ту же роль в ЦРУ в Лаосе, что и Дэвид Атли Филлипс в Карибском бассейне, где тот устраивал рейды с участием кубинских эмигрантов-антикастровцев, призванные вовлечь Кеннеди в войну с Кубой. Ни в том, ни в другом случае президент не клюнул.

На Женевской конференции Аверелл Гарриман попытался исполнить президентский приказ о проведении переговоров с решением в пользу нейтрального Лаоса. Кеннеди дал ясно понять, что альтернативы нет: «Я не хочу вводить войска»{539}. Гарриман пользовался уважением у русских. Он умел вести дела с Советским Союзом. Русские считали Гарримана дружественным капиталистом. В течение года, до того, как Кеннеди стал президентом, Гарриман и Никита Хрущев встречались для неофициального обсуждения дипломатических вопросов сначала в Кремле, затем в манхэттенском доме Гарримана. Кеннеди оценил доверие Хрущева к Гарриману и использовал эту связь позже с большой пользой, сделав Гарримана своим представителем на переговорах о заключении договора о запрещении испытаний с Хрущевым в Москве. В Женеве у Гарримана и его коллеги, советского переговорщика Георгия Пушкина, завязались отношения, похожие на сдержанную дружбу. Вместе они пытались найти выход из сложившейся ситуации, продираясь сквозь дебри лаосского конфликта и интриги холодной войны. Представляя стороны противников в холодной войне, Гарриман и Пушкин испытывали глубокое уважение друг к другу и были склонны действовать сообща ради достижения мира.

Переломный момент в Женеве наступил в октябре 1961 г., когда лидеры трех лаосских фракций договорились о том, чтобы нейтрально настроенный Суванна Фума стал премьер-министром временного коалиционного правительства. После этого, как написал позже Руди Абрамсон, биограф Гарримана, Советы «согласились взять на себя ответственность за соблюдение всем коммунистическим лагерем декларации о нейтралитете и принятом соглашении, в котором говорилось, что лаосская территория не будет использоваться в отношениях соседних государств, т. е. Северный Вьетнам лишался возможности использовать маршруты через Лаос для оказания поддержки мятежникам в Южном Вьетнаме»{540}. Эти в значительной степени неофициальные договоренности в США получили название «Пушкинское соглашение».

Однако возникло серьезное препятствие, когда Советы, северные вьетнамцы и Патет Лао стали настаивать на праве всех трех лаосских фракций согласовывать или не согласовывать действия Международной контрольной комиссии. Таким образом Патет Лао требовал предоставления права вето на проведение инспекций для осуществления контроля за нарушениями выполнения условий соглашения{541}. В этом вопросе коммунисты не хотели идти ни на какие уступки. Учитывая доминирующее положение Патета Лао в расстановке сил, Гарриман почувствовал, что женевские переговоры обернутся крахом, если Соединенные Штаты не пойдут на компромисс. Хотя Госдепартамент был категорически против, Кеннеди, скрепя сердце, согласился с Гарриманом в том, что компромисс с коммунистами необходим. Переговоры продолжились. Однако с тех пор «нейтральный Лаос» принял форму разделенной страны под прикрытием коалиционного правительства. Георгий Пушкин вскоре умер. Советское руководство так и не стало соблюдать названное в его честь соглашение, проявив полное бессилие в отношении действий Патет Лао и Северного Вьетнама. Коридор, проходящий вдоль восточной границы Лаоса, получил название «тропы Хо Ши Мина» из-за его использования для переброски северовьетнамских солдат в Южный Вьетнам – или, в высказываниях критиков из Госдепа, «шоссе Аверелла Гарримана»{542}. Пытаясь избежать войны и коммунистического господства в Лаосе в разгар более масштабных конфликтов между Востоком и Западом на Кубе, в Берлине и Конго, Кеннеди был рад компромиссу, достигнутому Гарриманом и Пушкиным.

Самые ярые противники президента по лаосскому соглашению в Министерстве обороны и ЦРУ пытались это соглашение уничтожить. Они продолжали поддерживать провокации генерала Фуми и нарушение режима прекращения огня. Аверелл Гарриман сказал Артуру Шлезингеру в мае 1962 г., что политика Кеннеди в Лаосе «систематически саботировалась» изнутри военными и ЦРУ. «Они хотят доказать, что нейтральное решение невозможно, – сказал Гарриман, – и что единственно верный курс – превратить Лаос в американский бастион»{543}.

Посол США в Индии Джон Кеннет Гэлбрейт вызвал ожесточенные споры среди советников Джона Кеннеди, направив 4 апреля 1962 г. докладную записку президенту, где предлагал рассмотреть возможности договоренностей Соединенных Штатов с Северным Вьетнамом о разъединении противоборствующих сторон и взаимном выходе из набиравшей обороты войны в Южном Вьетнаме. По замыслу Гэлбрейта нужно было предложить либо советским, либо индийским дипломатам «выяснить, готов ли Ханой прекратить активные действия Вьетконга в обмен на поэтапный вывод американских войск, либерализацию торговых отношений между двумя частями страны, а также общее рамочное соглашение о воссоединении после определенного периода перемирия»{544}.

Если вместо этого Соединенные Штаты усилят военную поддержку Зьема, писал Гэлбрейт, «есть опасность, что мы окажемся на месте французов в качестве колониальных сил в этом регионе и будем так же проливать кровь, как это было при них»{545}. Предупреждение Гэлбрейта перекликалось с тем, что Джон Кеннеди слышал еще будучи конгрессменом от своего друга Эдмунда Галлиона в Сайгоне в 1951 г.

Как и следовало ожидать, в Объединенном комитете начальников штабов пришли в ярость от предложения Гэлбрейта. В своем обращении к Макнамаре его члены утверждали, что «любое изменение политики США будет иметь катастрофические последствия не только для наших отношений с Южным Вьетнамом, но и с другими нашими азиатскими и прочими союзниками»{546}. В докладной записке президенту чиновники Министерства обороны опровергали доводы Гэлбрейта, говоря, что «его предложение содержит элементы, необходимые коммунистам для захвата власти…»{547}