Я ожидаю, что Санни сделает саркастическое замечание, но она этого не делает. Она просто смотрит на меня.

— Мы с Клэр не могли согласиться. Я назвал ее избалованной принцессой. Сказал ей, что она никогда этого не получит. Я повесил трубку. — У меня подкашивается кадык. — Я сожалею об этом с каждым вздохом.

Санни обвивает руками мою шею. — Прости меня.

— Это… не похоже, что сейчас что-то может измениться. — Я похлопываю ее по спине и невидящим взглядом смотрю в стену. — Возможно, отец и не получил сына-военного, которого хотел, но я знал, как нанести удар.

Она ахает. — Вот почему ты бросил меня на девичнике.

— Я сожалею об этом. Это было инстинктивно.

Она отмахивается от моих извинений. — Я никогда не знала твоей стороны этой истории. Я никогда не знала, что ‘парень в толстовке’ так много переживает. И все же я усугубила это, высмеяв тебя и обойдясь с тобой без всякой человеческой порядочности.

— Мы не можем это изменить, Санни. — Я закрываю глаза, внезапно почувствовав усталость. Побочным эффектом разгрузки накопившихся за десятилетия секретов, вины и стыда является чувство крайней усталости после.

Что-то касается костяшек моих пальцев, и, когда я снова сосредотачиваюсь на Санни, я понимаю, что она берет мою руку в свою. — Я не была готова к тебе, когда была моложе. И я думаю, Даррел, что, возможно, ты не был готов ко мне. Но я рада, что мы снова нашли друг друга. Я не могу представить… Я не могу представить себя с кем-то еще. Мне действительно жаль тебя. И я также благодарна за то, что ты можешь смотреть на меня без ненависти.

— Я пытался возненавидеть тебя. Я действительно пытался. И я действительно потерпел неудачу. — Я убираю прядь ее волос с ее щеки. Все пустые места заполняются ею. Клянусь солнечным светом, Санни и всем тем, чего я не знал, чего мне не хватало.

— Я люблю тебя, — шепчу я.

Санни быстро моргает. — Я…

Она издает удивленный вздох, когда я притягиваю ее ближе и завладеваю ее ртом. Мои губы настойчиво прикасаются к ее губам, заглушая звук моего бешеного сердцебиения и пульсацию внизу.

Мои руки прижимают ее ближе. Еще ближе. Как будто я не смогу дышать, не ощущая ее кожи. В голове ничего не остается, кроме Санни. Мягкость ее тела. Шелковистость ее волос. Аромат ее кожи.

Она отрывает рот, оставляя меня жаждать большего. Я слышу ее резкий вдох, вижу ошеломленный взгляд в ее глазах и тянусь к ее руке. Ее учащенный пульс легко совпадает с моим.

— Ты никогда не даешь мне закончить, черт возьми. — Ее губы кривятся. — Я бы хотела поговорить с парнем в толстовке.

Я заливисто смеюсь, хотя у меня кружится голова и она нужна мне вчера обнаженной.

— С парнем в толстовке?

— Мм-хм. — Она вскакивает на ноги.

— Э-э… — Я смотрю туда-сюда. Она прервала наш поцелуй, чтобы поиграть в ролевые игры? Я не знаю, хороший это знак или плохой.

— Привет. — Она протягивает руку.

Я пристально смотрю на это.

Она протягивает мне руку еще ближе, пока я не пожимаю ее. Затем она обхватывает мою ладонь своими длинными изящными пальцами и пожимает. — Я Санни. Я заметила, что ты наблюдаешь за мной в коридоре уже несколько месяцев.

Я облизываю губы. — Я Даррел.

— Даррел. — Она пробует мое имя на язык, и мне хочется немедленно сорвать с нее одежду. — Тебе идет. Гораздо больше, чем “парень в толстовке”.

— Милые прозвища приветствуются.

Она смеется. Ее глаза сверкают, глядя на меня. — Ты забавный.

— Не особо. Но если ты так думаешь…

— Я действительно так думаю. — Она наклоняется вперед. — Даррел, я хочу тебе кое-что сказать.

Я киваю. Жестом прошу ее продолжать.

— Я собираюсь сделать с тобой кое-что действительно ужасное. Из всех дерьмовых поступков, которые я когда-либо совершала, то, что я сделаю с тобой, — самое худшее. Когда я узнаю правду — что ты был невиновен, и я причинила тебе боль, когда ты был искренен со мной, — это разорвет меня изнутри. Я собираюсь жить с чувством вины, как с опухолью.

Я медленно моргаю.

— Но, — вздыхает она, — через много лет — я не собираюсь говорить, сколько именно, — ты столкнешься со мной в мебельном магазине…

Я хихикаю.

— … И ты собираешься грубо проигнорировать мое рукопожатие.

— Идиот. — Я ворчу.

Она взглядом заставляет меня замолчать. — А потом мы проведем следующий год, танцуя друг вокруг друга, либо споря, либо игнорируя друг друга, пока ты не решишь усыновить двух маленьких мальчиков.

Давление в моей груди усиливается.

— И я собираюсь сказать тебе кое-что еще, Даррел-не-парень-в-толстовке. Ты будешь потрясающим отцом для этих детей. Ты совсем не будешь похож на своего отца. На самом деле, этим детям будет так комфортно с тобой, что они будут бежать к тебе, когда им грустно, и они будут разговаривать с тобой, когда над ними будут издеваться.

Комок эмоций подкатывает к моему горлу.

— Я так сильно влюблюсь в тебя, когда увижу, как ты ведешь себя с этими парнями. И я никогда не отпущу тебя, потому что каким-то образом ты был достаточно безумен, чтобы влюбиться в подлую девчонку из средней школы. Снова. И я никогда не хочу, чтобы ты понимал, насколько это безумно.

— Это не безумие.

— Это еще одна вещь, о которой я забыла упомянуть. Ты прошел долгий путь к тому, чтобы стать умником. Поздравляю.

— Звучит как мечта.

— Это реальность. — Она наклоняется, пока не получается почти идеальный угол в девяносто градусов. — Хорошо. — Наклонившись ближе, Санни шепчет: — Можно мне вернуть Даррела нынешнего? Я не могу делать то, о чем думаю, с несовершеннолетним.

Я смеюсь, вскакиваю на ноги, а затем прижимаюсь губами к ее губам. Ее пальцы скользят по моим волосам, царапая кожу головы и заставляя все мои нервные окончания потрескивать, как будто их подключили к генератору.

Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь был так счастлив.

Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя таким свободным.

Санни здесь.

Она прикасается ко мне.

Она целует меня.

Я не уверен, что я сделал, чтобы мне так повезло, но я не упущу этот шанс.

Я хочу ее.

Она нужна мне.

Поэтому я поднимаю ее за заднюю часть бедер, пока она не обхватывает меня за талию своими длинными, как у балерины, ногами. Сделав три шага по комнате, я прижимаю ее к ближайшей зеркальной стене и целую.

Я сошел с ума.

Это единственное объяснение.

О, но безумие никогда не было таким приятным.

Ее