помню ни своих родителей, ни то, как меня подобрал младенцем Владыка Мерзослав, - он уже оставил свою пустую бутылку, так и не поняв, почему не опьянел, - Кто не знает, это один из самых ужасных людей Великограда, владеет многими рынками в городе, садами, у него своя винокурня и производство холодного оружия. Вот он-то меня растил и воспитывал, заодно обучая как верного помощника для своих козней.

- А вы что, сударь, казнили людей? – спросил Мирон, - Устраивали пытки? Расставляли ловушки?

- Казнил? – переспросил с усмешкой Луд, - Конечно! Я всегда был ответственным и хладнокровным, недаром меня прозвали Хладнокровным Испепелителем! Разумеется, я казнил всяких паразитов.

- Ничего себе! – аж присвистнул Мирон, - А как казнили-то? Отрубали головы? Кидали в бочку с кипящей смолой?

- Да как, как… - проворчал Луд, - устранял с пути Владыки и все.

- Просто убивали без лишнего шума? – не унимался Мирон, - Хладнокровно втыкали нож в спину?

- Да нет, просто устраивал все так, чтобы человек не мешался на пути замыслов хозяина.

- Так убивали или нет?

- Да не убивал я, - рассердился Луд, - Я похож на головореза? Я действую тонко, без крови.

- Смотрите, эта туча идет на нас, - вдруг сказал Пенек, молчавший уже много времени.

- Черти подземные, это рой, - приставил ладонь ко лбу Амитас, - Рой саранчи летит на нас! Что-то поздновато.

Все взгляды устремились на огромное войско насекомых, которое еще было далеко, но уже жужжало вполне отчетливо.

Путники застыли в оцепенении, не зная, как быть. От роя уже не убежишь, даже если бы они ехали в повозке.

- Там не саранча, - сказал Клясень, который отличался острым орлиным зрением, - Так всякая мошкара, бабочки, стрекозы. И среди них Тирина!

Жужжание огромного войска все нарастало. Пришлось повышать голос, чтобы не быть заглушенным этим хором насекомых.

Туча уже дошла до дороги, некоторые насекомые долетели до путников. Какой-то слепень залез Луду в глаз и тут же был смахнут. Белые и алые бабочки, зеленые капустницы кружили вокруг, жужжали пчелы, осы, шершни, стрекозы застывали в воздухе.

- Они окружают нашу повозку! – объявил Луд, наблюдая за захватом сломанной телеги.

Весь рой, который размером не уступал маленькой деревушке, стал уплотняться вокруг повозки. В один миг повозки вообще не стало видно, вся она была покрыта толстым слоем насекомых.

Жужжание было настолько сильным, что путники ощущали дребезжание воздуха даже на губах. Вдруг из самой повозки вверх медленно поднялось плотное скопление насекомых, цеплявших какой-то предмет.

- Они вытащили мое зелье, - первым понял что это Глитус, - Но это же двести пудов! Как они смогли поднять?

Кирпич-зелье, висевшее на тысячах лапках насекомых, было унесено в сторону от дороги и брошено на траву. На мягкой траве звук очень тяжелого и одновременно крохотного зелья был почти беззвучный, ведь ничто не перебивало многотысячные взмахи крыльев порхающих букашек.

Потом случилось то, во что путники вообще не могли поверить. Среди толстого слоя роя, покрывающего повозку, образовалось окошко, через которое путники могли залезть внутрь.

Неопределенность воцарилась среди путников. Все покосились на Клясеня, как главного по живности, и ожидали его слов.

- Нам заходить? – не выдержал Амитас, - По-моему, нас приглашают прокатиться. Твоих же рук дело, Клясень.

- Не моих, а Тирины, - ответил тот, - И не рук, а крыльев. Я полагаю, мы можем смело забраться обратно внутрь. Если бы насекомые хотели нас прикончить, они бы нас прикончили. Такого нашествия я еще не встречал.

И он сам первый полез внутрь, осторожно хватаясь руками, чтобы не раздавить какого-либо сверчка. Гул стоял такой, что переговариваться вблизи повозки было совершенно невозможно, неслышно было даже собственного голоса.

За ним вошли Луд, Мирон, Амитас и Глитус. И только Пенек как-то не решался на столь неведанное дело. Он застыл перед входом и с жалким видом смотрел на вошедших, словно извиняясь.

- Вы точно уверены, что все будет в порядке? – сначала запинаясь, а потом крича сквозь гул, спросил он, - Может, я лучше лошадку поищу?

- Залезай давай, баран! – рассердился на него Мирон, - Твой трусливый конь давно в Черноземию ускакал. Никогда еще таких трусливых коней не видывал. Хотя нет, видывал, у таможенников близ…

- Давай руку, - предложил помощь Амитас, и Пенек еле забрался, - Что же ты так испугался?

Внутри гул не был таким сильным, и путники могли разговаривать между собой.

- Не каждый день вхожу в рой, - сказал кучер и сразу сел в углу, - Кто знает, чего он хотят. Сгрызут до костей, и поминай как звали.

Амитас хотел сказать, что они и не знают, как зовут кучера, но всех перебил возглас Клясеня, увидевшего свою сову на одном из сундуков.

- Тирина! – он протянул руку, и она уселась ему на плечо, - Мы так и знали, что ты нас выручишь. Как же ты смогла объединить такую силу?

- Она у тебя колдунья, наверное, обратившаяся в птицу, - в шутку предположил Луд, - Ждет снятия проклятия. Кстати, дальше-то что? – он будто опомнился, - Они нас повезут по этой же дороге? Привратная стража нас не расстреляет?

- Нет, - ответил Клясень, поглаживая хохолок своей птицы, - Мы не поедем. Мы полетим.

Глава 51. Словно паря над картой

Сквозь беспрерывный сплошной гул послышался какой-то то ли скрип, то ли треск. Непонятное ощущение завладело сидящих в повозке. Никто не мог объяснить, что происходит. Как будто ноги стали тяжелее, как будто земля стала притягивать сильнее.

- Что такое? Что за странное ощущение? – встал из сидячего положения Амитас и едва не упал, - Куда пропала земля?

Они осторожно подошли к единственному пространству, которое насекомые оставили для обзора и широко отрыли рты.

- Святой Алиран! – воскликнул Мирон, - Мы взлетаем! Ты не шутишь, Клясень, чертов чудотворец.

У всех замедлилось дыхание, а в животах возник жар. Путники смотрели вниз и не верили своим глазам – земля отдалялась от них, и они поднимались все выше! Никто еще никогда не видел так много земли и такие крошечные деревья, речки, домишки.

- Я как-то поднимался на верх Башни звездочетов в Великограде, - сказал Луд, - Тогда меня чуть не стошнило, когда я смотрел вниз. А сейчас мы возвысились в