– Теперь все это получило объяснение. – Мэри Стюартвыглядела безутешной. Одно ее радовало: они с Зоей успели помириться. – СлаваБогу, что она перестала нас обманывать. Представляешь, какой тяжкий груз неслав полном одиночестве! Надеюсь, мы сумеем хоть как-то ей помочь.

– Кроме нас, ей придется поставить в известность своегосменщика, Сэма. Либо он будет помогать ей сам, либо найдет кого-то, кто этимзаймется. – Практичная Таня уже думала о будущем.

– Кажется, теперь понятно, почему она ни с кем невстречается, – добавила Мэри Стюарт.

– Не понимаю, почему она должна лишать себя радостей.Главное – осторожность, – сказала Таня, размышляя. – Уверена, другие на ееместе ведут себя иначе. Нельзя же полностью себя изолировать – это вредно дляздоровья! – Господи, поверить не могу... – Обе дружно всхлипнули.

Завидя их, Хартли и Гордон взяли под уздцы их лошадей.Женщины чуть не натолкнулись на них. Мужчины сразу поняли: дело неладно.

– Что случилось? – спросил Хартли. Он не знал покоя ссамого утра, когда услышан от Мэри Стюарт, что они этим утром никуда не поедут.

Гордон тоже не находил себе места: он вообразил, что Таняопомнилась и не хочет больше с ним знаться. Теперь оба смекнули, что дело обстоитеще хуже. Сначала обе женщины хранили молчание.

– У тебя неприятности? – осторожно спросил Гордон Таню.По ее виду можно было подумать, что она потеряла близкого человека. Вдействительности этого еще не произошло, но вопрос теперь только в сроках. Худшее– впереди.

– Нет, все в порядке, – прошептала Таня, убирая волосысо лба. От этого ее жеста его ударило, как электрическим током.

– Как ваша подруга?

Таня не ответила. Мэри Стюарт, разговаривая с Хартли, немогла сдержать слез. Таня знала, что Мэри Стюарт не нарушит данное Зоеобещание. Значит, она может назвать Зоину болезнь раком, как договаривались.Таня решила сказать то же самое Гордону. Услышав приговор, он побледнел,понимая горе подруг, для которых Зоя была родным человеком.

– Я знаю ее с восемнадцати лет,– безутешно проговорилаТаня. – Двадцатишестилетняя дружба, это не шутка.

Он многое отдал бы, чтобы ее обнять, но находился на работе,и об этом сейчас не могло идти речи.

– Никогда бы не подумал, – сказал он.

Она улыбнулась.

– Спасибо за комплимент. Очевидно, я лет на десятьстарше тебя. Официально мне тридцать шесть – это так, на всякий случай. Апо-настоящему – сорок четыре.

Ему в отличие от нее это казалось такой мелочью, что онрассмеялся.

– А мне по-настоящему – сорок два, я – ковбой, родилсяв Техасе и сейчас подохну от испуга. Я ведь решил, что ты, проснувшись,одумалась и теперь не хочешь иметь со мной дело. – Гордон все утро находился втревоге и почти не замечал Хартли. Ему повезло, что, кроме Хартли, у него неоказалось подопечных.

– Я вскочила в шесть утра, чтобы с тобой повидаться, ибыла в таком волнении, что не могла уснуть. Чувствовала себя четырнадцатилетнейдурочкой, влюбившейся впервые в жизни. – То же самое с ней происходило ввосьмом классе, когда она влюбилась в Бобби Джо, только сейчас все ощущалосьгораздо острее. – Всю ночь не могла больше ни о чем думать. А с утра всеперевернулось с ног на голову. Зоя так расхворалась, что пришлось вызватьврача. Он долго с ней сидел, и только потом она во всем нам призналась.

– Она поправится? Я хочу сказать – сейчас? Может, ейлучше лечь в больницу?

– Врач так не считает, – ответила Таня. – Разве чтоесли ей станет еще хуже. Ей хочется домой, на работу.

– Поразительная женщина! – Он посмотрел на Таню,переживая за ее подругу и за нее саму – ведь ей предстоит тяжелая утрата.Ситуация напомнила Тане о судьбе Элли. Как все тогда из-за нее убивались! СЗоей получится и того хуже, – Ты тоже поразительная женщина! Никогда еще невстречал таких. Никогда бы не поверил, что ты – женщина из плоти и крови, каквсе остальные, только лучше. Я-то думал, что ты будешь донимать всех своимиприхотями, а ты оказалась совсем простой, проще не бывает. – Это звучало не какоскорбление, а как комплимент. – Так как насчет воскресенья?

– Попытаюсь. Все будет зависеть от состояния Зои. – Оназнала, что встреча в воскресенье – их единственный шанс побыть вдвоем. Егорабочая неделя длилась шесть дней, а в следующее воскресенье, когда у негоснова будет выходной, они уже уедут.

– Неужели все это по правде, Таня? – неожиданно спросилон, стоя с ней под густым дубом. Ему хотелось утвердительного ответа, но оночень боялся, что она снимет маску и окажется ослепительной голливудскойкинозвездой, которая, потешившись с ним, быстро выбросит его из головы.Впрочем, это как будто на нее не похоже.

– По правде, – прошептала она в ответ. – Не знаю, когдаи как это произошло. Наверное, еще в понедельник, когда ты разозлил меня своимнежеланием со мной разговаривать. Впрочем, не важно, когда это случилось, –главное, я никогда ничего подобного не испытывала! Все по правде, Гордон,можешь мне поверить.

Его вид говорил о том, что он сражен наповал.

– Я, почему с тобой не говорил? Потому что боялся. Апотом ты оказалась совсем не такой, как я думал, и тут уж я ничего не смог ссобой поделать. Дай мне волю, я бы по гроб жизни скакал с тобой по этим горам.

– Чем займемся сейчас? – Ей хотелось смотреть на него,разговаривать с ним, быть с ним рядом, проверяя свое чувство, но она знала, чтодля него это чревато неприятностями, вплоть до увольнения.

– Может, встретимся вечером? – предложил он тихо, чтобыих никто не мог подслушать. Она согласно кивнула, подняла глаза и улыбнуласьему.

– А завтра покатаемся. Сегодняшний день мы проведем с Зоей,если ее не сморит сон. Посмотрим, как она будет себя чувствовать после обеда.Кстати, как насчет завтрашнего вечера? Ты собираешься учить меня танцеватьтустеп? В брошюре сказано, что нашими наставниками будут ковбои. Смотри неувиливай! – Она находила в себе силы для юмора, и за это он еще больше еелюбил. Глаза обоих были полны волнения и любви. Обоим хотелось объятий ипоцелуев, но и соблюдение осторожности имело свои достоинства: тайнаспособствовала нежности чувств. – Ну, будете моим учителем, мистер Уошбоу?

– Да, мэм, непременно. – Он собирался не толькоприсутствовать на танцах, но и сполна использовать эту возможность себе напользу. – Между прочим, в субботу я снова участвую в родео.

– Я приеду, – шепотом пообещала она.

– И опять споешь?

– Может быть. – Она улыбнулась. – В первый раз мнепонравилось. – Оба испытали тогда не только радость, но и страх. – Смотря вкаком настроении будет публика.

– Как же здорово ты смотрелась на той гривастойлошадке! – Она бы все отдала, чтобы ускакать на той лошадке с нимдалеко-далеко. – Воскресенье принадлежит нам, а дальше видно будет.