Сама мысль о ее свадьбе с Синклером была мучительна. Она станет согревать его постель, станет хозяйкой дома, будет воспитывать его детей. Синклер богат, обладает властью, титулом, и главное, он — англичанин. Все это сделает ее жизнь благополучной и счастливой.

Шон взглянул на братьев:

— Вы ошибаетесь. В Ирландии нет справедливости, и никогда не было. Рид выйдет сухим из воды, а меня повесят. Но если мне и удастся избежать виселицы, я сразу отправлюсь в Америку — один. Элеонора… Я не люблю ее так, как она хочет, — и увидел, как напрягся Тирелл, — она сама бросилась мне на шею. Она очень красивая женщина, а я давно не тот, которого вы знали раньше. Я понятно выразился?

Тирелл побледнел.

— Если это шутка, она очень дурного вкуса.

— Я всегда был легкомысленным в отношениях с женщинами, — пожал плечами Шон. — Два года в клетке… Вы должны меня понять… Она предложила мне то, от чего я не мог отказаться.

Он не стал продолжать, потому что Тирелл буквально затрясся от ярости и смотрел на Шона так, будто перед ним было чудовище… И убежал с проклятиями.

— Очень убедительно, Шон, — сказал Девлин. — Скажи, зачем ты устроил это представление?

Шон потряс головой, ему было трудно говорить.

— Я хочу, чтобы она была свободна и не пострадала из-за меня, как Пег. Ты позаботишься, чтобы она вышла за Синклера. Дай мне слово, — глухо объяснил он.

Девлин долго смотрел на него.

— Я не дам тебе такого слова, — прозвучал твердый ответ.

Элеонора, дрожа от волнения, остановилась на пороге золотого салона. Питер в одиночестве сидел перед камином и задумчиво смотрел на огонь.

Сначала она хотела отсидеться в своей спальне до завтрашнего дня, оттягивая неприятный разговор, притворяясь, что нуждается в отдыхе, но потом поняла, что это трусость, и решила не откладывать дольше объяснения. Мысль о том, что Шон находится всего в нескольких часах езды от Адера, не давала ей покоя. Его жизнь сейчас висела на волоске, но Питер ждал объяснения, и надо было выполнить этот тяжелый долг. Ближе к вечеру она спустилась вниз, полная решимости, но при виде грустного Питера вся решимость исчезла, уступив место угрызениям совести, ведь она поступила с ним ужасно, опозорив в глазах многочисленных друзей, гостей и родственников. Сначала она хотела написать письмо, и даже начала его, но сразу поняла, что это трусливый путь и ей надо порвать помолвку, глядя ему прямо в глаза.

— Питер?

Он вскочил, явно не ожидая ее появления.

Она пыталась выдавить улыбку, но не смогла. Стояла как вкопанная, ноги отказывались нести ее дальше.

Он поспешил ей навстречу:

— Элеонора! Почему ты не отдыхаешь у себя? По крайней мере, надо было подождать, пока тебя не осмотрит доктор.

Она закусила губу.

— Я не могу отдыхать. — Ну почему он такой добрый и великодушный, думала она, входя в гостиную. Если бы он был другим, ее задача значительно облегчилась бы. — Нам надо поговорить, Питер.

Он насторожился.

Она ухватилась рукой за спинку кресла, чувствуя, что от волнения еле стоит на ногах.

— Мне трудно передать словами, как я сожалею о своем поступке.

Он побледнел и плотно прикрыл двери в салон.

— Я все понимаю, Элеонора. — Голос его внезапно охрип.

Она удивилась:

— Как ты можешь понимать? Я должна тебе все объяснить.

Он подошел ближе, бледность сменилась легким румянцем, он тоже волновался.

— Я понимаю, что Шон — твой брат, хотя и сводный. Я слышал, что ты с раннего детства была очень привязана к нему. Потом узнал, что его бросили в тюрьму на два года и никто из членов семьи не был поставлен в известность. Все решили, что его нет больше в живых. И когда открылась правда, ты была в ужасе, вот что я понимаю, дорогая.

Элеонора была поражена таким сочувствием и пониманием.

— Моя семья решила, что он мертв, и только я почти до конца не верила, — прошептала она.

— Я рад, что он не погиб, — горячо заверил ее Питер. Она поняла, что сейчас упадет, и поспешно села в кресло. Питер присел на оттоманку напротив.

— Я знаю твой характер, — продолжал он пылко, — ты всегда готова сделать для своих близких все, что в твоих силах!

Она смогла в ответ лишь кивнуть. Когда он перейдет, наконец, к делу, обвинит ее в предательстве, измене? Потребует объяснений ее поведению?

— Твои родные настаивают, что Шон невиновен, — продолжал он. — А поскольку я скоро стану членом вашей семьи, поверь, я — твой верный союзник.

Она была так поражена, что не находила слов. Чем объясняется такое благородство и деликатность? Она взглянула на него, пытаясь в его глазах прочесть скрытое обвинение и гнев. Их там не было. Кажется, он собирается, несмотря ни на что, на ней жениться? Но она не может больше ему лгать.

— Когда Шон появился в Адере так неожиданно, я была вне себя от счастья. Пока не узнала от него правду. Я понятия не имела, что он был обвинен в измене и брошен в тюрьму. Когда поняла, что его разыскивают, чтобы отправить на виселицу, мне захотелось его спасти, поддержать. Глупо с моей стороны, наверное, но я думала, что смогу помочь ему бежать из страны.

— Я понимаю, — отозвался Питер.

— Как ты можешь понять! — крикнула она и вскочила на ноги. — Ты должен меня ненавидеть! Я бросила тебя у алтаря, я тебя перед всеми опозорила, Питер, вот как это выглядело со стороны!

Он подошел и взял ее руки в свои.

— Я все понимаю, потому что люблю тебя, — просто сказал он.

Она замерла от этого признания и, помолчав, смогла лишь спросить:

— Но как ты можешь любить меня теперь?

— А разве я могу тебя не любить! — ответил он спокойно.

Она вырвала руки и отвернулась. Если бы он злился, обвинял ее, ей было бы легче сказать то, что она собиралась. Но как себя вести перед лицом такой искренней преданности и любви, которых она не заслуживала. Настало время сказать правду.

— Я люблю Шона, — начала она, но он не дал ей продолжать:

— Элеонора! Я знаю, что ты любишь всех своих братьев! И Шона тоже. Я отправил своего отца в Лондон, помочь твоему отцу получить полное помилование для Шона.

У нее перехватило дыхание от такой неожиданной новости.

— Лорд Гендредон — кузен премьер-министра, не так ли!

— Вот именно. — Он снова взял ее руку. — Мой отец сделает все, что в его власти, чтобы получить прощение для Шона. У него хорошие связи, и я полон оптимизма.

Элеонора должна была сесть, ноги не держали. Она смотрела на Питера, не понимая, зачем он так поступает.