Когда они вернулись, Борис растопил камин. В глазах его плясало оранжевое пламя, бликуя в стеклах очков. Но лицо оставалось совершенно спокойным, закрытым, губы улыбались вежливо, не выражая ни нетерпения, ни страсти.

– Вы замерзли. Хотите грога? – предложил он. – Хорошо согревает. Я могу сварить.

– Хочу, – согласилась Рита.

Они прошли на кухню – хромированную и белую, как в операционной, – и Борис принялся колдовать у плиты, вливая и всыпая что-то в небольшую кастрюльку. Остро и пряно запахло специями, кисло – лимоном.

– Где вы научились? – спросила Рита, следя за его ловкими манипуляциями.

Руки у него были красивыми – крупные длинные ладони, тонкие пальцы с коротко остриженными светлыми ровными ногтями. Интересно, может, он и на скрипке еще играет? А у Марата… У Марата пальцы загрубевшие, под ногтями въевшийся след от оружейного масла, а на ладонях – грубые шероховатые мозоли… Стоп! Не сметь думать об этом!

– Где научился? – переспросил Борис. – У одного матроса, корсиканца. Он утверждал, что это старинный пиратский рецепт. Врал наверняка.

Корсиканца… Марат говорил, на Корсике… К черту!

Она приняла из рук Бориса стакан с готовым напитком, погрела пальцы о стенки, прикрыв глаза, втянула запах теплого вина и пряностей. Он наблюдал за ней, чуть склонив голову к плечу и прищурившись, и Риту не покидало ощущение, что он забавляется ею, как опытный хищник забавляется пойманной зверушкой, играет вроде бы даже с какой-то изощренной лаской – прежде чем наброситься и сожрать.

За окнами стемнело, небо над тянувшимся на горизонте лесом стало темно-розовым и фиолетовым, и Рита неторопливо поднялась с кресла в гостиной.

– Спасибо за вечер, Борис. Я устала, пойду спать.

Он тоже пружинисто поднялся, двинулся следом.

– Пойдемте, я покажу вашу комнату.

Рита слегка сдвинула брови, когда Борис вошел вслед за ней вот в эту самую, светлую, нежно-фисташковую спальню. До сих пор он весь день вел себя так, словно она просто его гостья, не делал ни малейших попыток прикоснуться или как-то еще заявить на нее свои права. И она подумала было, что он позволил себе «забыть» об их договоренности, пригласил ее, просто чтобы дать отдышаться.

Однако, что бы она там ни нафантазировала, теперь Борис заявил о своих намерениях с предельной откровенностью. Аккуратно прикрыв за собой дверь, он словно вмиг стряхнул с себя маску равнодушной любезности и прижал Риту к стене. Его жесткие с проседью волосы щекотали ее висок, дыхание обжигало щеку, а глаза смотрели пристально, без улыбки, и искры, зажегшиеся в них еще в гостиной, теперь разгорелись жадным пламенем. Рита отпрянула, его неожиданный напор ошеломил ее. Первым побуждением, как обычно, когда кто-то пытался надавить на нее, сломить волю, было – бороться, отбиваться, сломать наглеца, позволившего себе алчно посягнуть на нее.

Она уперлась ладонью в его грудную клетку, чувствуя кончиками пальцев лихорадочное биение сердца под тонкой тканью рубашки. Надо было отдать ему должное, до этой минуты Борис отменно себя контролировал.

– Борис, я думала, вы решили подождать до нашей свадьбы, – попыталась обернуть всю ситуацию в шутку Рита.

Темная бровь, изогнувшись, поползла вверх. Когда Борис заговорил, голос его звучал спокойно, отстраненно, словно это вовсе и не его сильные руки сжимали сейчас ее плечи, и не его жаркое дыхание опаляло кожу на виске.

– Маргарита, мне казалось, мы предельно ясно обо всем договорились во время последней встречи. Я занятой человек, и играть в игры мне некогда. Я могу предложить вам этот дом, мои деньги, связи, защиту и поддержку. И свободу, почти полную. Я не буду влезать в ваши дела до тех пор, пока они не будут пересекаться с моими интересами. Я позволю вам все, разве что кроме лжи мне. Но вы нужны мне только в качестве жены, и никак иначе. Я предлагаю вам честное соглашение, и у вас еще есть возможность отказаться.

Рите, пожалуй, нравилась его манера вести дела. Без тени притворства, лживой романтики и принятых в обществе реверансов. Борису почему-то приспичило заполучить ее, сделать своей женой. И он говорит об этом прямо, не смущаясь и открывая карты. А она… Неужели она настолько глупа, что все еще ждет от мужчин ухаживаний и красивых слов, доверяя только этим банальным нелепостям? К черту, она уже не девчонка, надо как-то устраивать свою жизнь!

– Я согласна, – криво улыбнулась она, расслабила ладонь, все еще упиравшуюся ему в грудь, и мягко повела ею вверх, к плечу, ощущая под рубашкой жар его кожи.

Если Борис и сомневался в том, какое решение она в конце концов примет, он и виду не подал. Лишь на секунду глаза его прикрылись и подбородок отяжелел. А затем он снова наклонился к ней, обдал горячим дыханием и в первый раз поцеловал.

Борис оказался умелым и щедрым любовником. Впрочем, Рита и не сомневалась, что ей с ним будет хорошо. Если бы только… Если бы она могла отключить память, услужливо вызывавшую в голове картины, на которых ее тела касались другие руки, жесткие и мозолистые, в шрамах от старых ожогов, она, наверно, могла бы и вовсе назвать себя счастливой.

С Борисом было потрясающе интересно. Всегда. Он, казалось, никогда не уставал и, вернувшись домой после долгого рабочего дня, состоявшего из множества разъездов и встреч, готов был поддержать любые планы Риты на вечер, не выказывая ни малейшей усталости. Он с интересом выслушивал ее мнение по любому вопросу, кажется, весьма ценил ее ум и живость реакции. Иногда он на полном серьезе спрашивал ее совета в каких-то своих делах, связанных с бизнесом или игрой на бирже, и часто, выслушав мнение Риты, довольно прищуривался и цокал языком.

– А ведь ты совершенно права, Маргарита, дорогая! Так я и поступлю. Спасибо!

– Не за что. Обращайся, – беспечно пожимала плечами она.

– Может, мне взять тебя аналитиком на один из моих заводов, м-м? – предлагал он то ли в шутку, то ли всерьез.

Но Рита каждый раз отмахивалась:

– Это скучно! Поставки, накладные, дебет, кредит, процент брака… Не хочу!

Ей интересно было разгадать разовую загадку, предложить самое лучшее решение в критической ситуации, но заниматься ежедневной рутиной – не для нее.

На одном из принадлежавших будущему мужу предприятий она встретила своего давнего знакомого, Паштета, и даже не сразу узнала его, так изменился этот убогий компьютерный гений. Паштет, во-первых, передвигался на собственных ногах, без помощи инвалидной каталки, во-вторых, похудел как минимум килограммов на пятьдесят, в-третьих, был чисто выбрит, аккуратно подстрижен и облачен в дорогой костюм. Как выяснилось, Кратов тогда и в самом деле заинтересовался им, отправил гениального компьютерщика в Израиль, где ему сделали операцию, а затем взял к себе на должность главного программиста. Теперь Паштет выглядел абсолютно довольным жизнью.

Впечатленная встречей со старым знакомым, Рита впервые за эти годы вдруг задалась вопросом, что же стало с кинувшим ее Саньком и его корешем Зубом. Кратов же на ее вопрос лишь отмахнулся: