Рита подскочила на ноги, пробежала по прохладному деревянному полу и вдруг остановилась, согнулась пополам от судороги, родившейся где-то внизу живота. Ее снова скрутило тошнотой, и она едва успела добежать до ванной комнаты и рухнуть на колени около унитаза, прежде чем ее вывернуло наизнанку. А потом долго еще не могла отдышаться, чувствуя, как что-то давит на диафрагму и вдоль позвоночника стекает струйка отвратительного холодного пота. Что же с ней происходит? Как будто собственное тело взбунтовалось против нее, как будто она…

Черт! Она поднялась на ноги, склонилась над раковиной, плеская в лицо холодной водой, с трудом пытаясь прикинуть прошедшие месяцы, посчитать дни, недели… Господи, ну конечно. Она ведь беременна. Только полная идиотка могла не догадаться, не понять, забыть… О нет!

Беременна от Бориса. И Марат никогда не вернется. И она уже не принадлежит себе, все ее порывы, метания и сомнения не стоят ничего перед поселившимся где-то внутри инопланетянином. Он ни в чем не виноват, и она не имеет никакого права не принимать его в расчет, раз уж сама оказалась такой кретинкой.

Рита с силой прикусила костяшки пальцев, часто задышала, приходя в себя, стараясь свыкнуться с новостью, на которую умудрилась так беспечно не обращать внимания весь последний месяц. Кто бы что ей ни говорил, но платить долги она умеет. А перед этим существом она в долгу. В долгу хотя бы потому, что допустила его возникновение.

Справившись с колотившимся сердцем, она умылась, сколола волосы на затылке, накинула на плечи тонкий белый шелковый халат и вышла из спальни.

– Катя! – позвала она все еще слегка слабым, но уже решительным голосом.

Горничная появилась в коридоре, как будто все это время чутко дежурила где-то, ожидая, когда наконец хозяйка соблаговолит выйти из спальни.

– Катя, маникюрша все еще здесь? – спросила Рита. – Скажите ей, что я сейчас спущусь. И, пожалуйста, позвоните в ресторан и распорядитесь, чтобы завтра на столах не было лилий. У меня на них аллергия, а лекарства принимать я теперь некоторое время не смогу.

итмичная музыка гремела, казалось, прямо в голове. Упругие звуки духовых инструментов отскакивали от стен старинных домов и чисто выметенной мостовой. Бряцали литавры, рассыпались звоном тарелки, мерно бухал большой барабан. Само яркое летнее солнце, казалось, шагало по крышам и вершинам темно-зеленых деревьев в такт раздававшихся маршей.

Рита придвинула стул ближе к балюстраде длинного, полукругом опоясывающего здание балкона и облокотилась на перила. Локти ее сразу же утонули в зелени украшавших карниз цветов, росших прямо в подвешенных к перилам плоских длинных корзинках. Нежные прохладные лиловые и фиолетовые лепестки приятно щекотали кожу.

Внизу, под балконом, чеканным строевым шагом двигались отряды военных. Рядом с Ритой на балконе разместилась пожилая американка, наверное, туристка, в мятых белых шортах и полотняной панаме, из-под которой торчали во все стороны седые завитки. Она поерзала, удобнее устраиваясь на плетеном стуле, и обратилась к Рите по-английски:

– Вы не знаете, во сколько начнется фейерверк?

Рита пожала плечами:

– Не знаю. Наверное, как только стемнеет.

Она говорила по-английски достаточно бегло, без напряжения. Пять лет жизни с Борисом включали в себя, кроме прочего, постоянные разъезды по миру – то необходимые для работы мужа бизнес-визиты, то заезды в гости к его многочисленным друзьям, разбросанным по всему миру, то просто совместные семейные развлекательные поездки. Даже медицинское обслуживание, когда дело касалось чего-то серьезного, Рита предпочитала теперь получать в Штатах. Хочешь не хочешь, пришлось выучить язык.

Внизу по мостовой зацокало множество лошадиных копыт, и вскоре показался конный отряд. Всадники в обтягивающих белых брюках для верховой езды, черных сюртуках с золотыми галунами, в украшенных алыми перьями шлемах. Рита невольно залюбовалась открывшейся картиной. Перья трепетали на ветру, и, казалось, еще чуть-чуть – и в стороны посыплются алые брызги.

– Как называется это воинское подразделение? – спросила Риту американка.

Та снова пожала плечами:

– Не знаю.

Старуха окинула ее недоуменным взглядом из-под панамы.

– Если вы не интересуетесь традиционным парадом в день взятия Бастилии, зачем же приехали в Париж именно в это время? Я думаю, сейчас здесь самый большой наплыв туристов. А после завершения празднеств народу станет меньше, и номера в гостиницах сразу подешевеют, – хихикнула пожилая женщина.

Рита натянуто улыбнулась ей:

– Я не ради парада приехала. Просто так совпало.

– Оу! Бизнес? – не отставала дотошная американка.

– Да, бизнес, – коротко кивнула Рита.

Не объяснять же этой приставучей незнакомой старухе, что вот уже пять лет ей нет необходимости заниматься каким бы то ни было бизнесом, потому что все ее имевшие некогда место финансовые затруднения давно решены заботливым мужем. Что отныне, если она и ввязывается в какие-то дела, то лишь для того, чтобы избавиться от вечного своего бича – пресыщенности спокойной жизнью.

Нет, жизнь с Борисом Кратовым вовсе не была скучной. Теперь, узнав его лучше, Рита понимала, что они с Борисом очень похожи.

Борис научил ее играть на бирже, никогда не отчитывал за проигрыши, даже крупные. Неизменно вместе с ней, затаив дыхание, следил за котировками и разделял ее сумасшедший восторг, когда удавалось предугадать расстановку сил правильно. Дело было не в деньгах, нет. Его, как и ее, заводила атмосфера риска, игры.

Особенно отчетливо Рита осознала это, когда они вместе с мужем сами разработали и провели операцию по внедрению в один из концернов-конкурентов промышленной шпионки. В команде Бориса достаточно было профессионалов, которым можно было бы доверить разработку и осуществление этого плана. Однако и Кратов, и Рита получали настоящий кайф от того, что проводили ночи за мозговым штурмом, спорили до хрипоты, азартно потирали руки, когда одному из них удавалось найти правильное решение. Через несколько дней, сидя рядом с мужем перед экраном ноутбука и наблюдая, с помощью взломанной Паштетом системы скрытых камер предприятия-конкурента, за передвижениями по зданию вышколенной шпионки, Рита вдруг впервые осознала, что, пожалуй, она почти счастлива. Неужели это и в самом деле возможно?

Когда на экране высветилось, как их сотрудница делает фотографии интересующих их документов из кабинета руководителя, Борис издал горлом сдавленный торжествующий звук, обернулся к Рите и быстро горячо поцеловал ее.

– Спасибо, Маргарита, – сказал он. – Ты идеально все спланировала. Восхищаюсь твоим умом, дорогая.

Рите было приятно видеть искреннее одобрение и восторг в темных, обычно непроницаемых глазах мужа. Широко улыбнувшись, она спросила: