— Сию минуту — да. Намерения их сейчас не лживы. Чтостанется с ними завтра — сие неведомо. Род ваш непостоянен, Анакха. — Вголосе Келтэна прозвучало легкое колебание. — Говорю я сие не затем, чтобыосудить вас, но затем, чтобы высказать свое наблюдение. Ныне можешь ты доверитьсяих искренности — как они могут довериться тебе. Все, что ни произойдетвпоследствии, в воле одного лишь случая.

— Так, значит, случай все же существует? —удивился Спархок. — Нам говорят, что все, что происходит в мире,предопределено богами.

— Кто бы ни говорил тебе сие, он заблуждался. —Бевьер ахнул. — Странствие мое и мое дело были прерваны случаем, —продолжал Беллиом. — Ежели мой путь возможно было изменить, отчего же неможет такое произойти с твоим? Истинно скажу тебе, Анакха: должны мыобъединиться с дэльфами в деле сем, ибо ежели не сделаем того, то навернякапогибнем. Станет ли кто из вас обманывать другого, нет ли, зависеть будет отобстоятельств. Сейчас сердца дэльфов чисты; сие может перемениться. Сейчас твоесердце чисто; сие также может перемениться. Однако желаем мы того или нет, нодолжны мы заключить с ними союз, иначе оба падем и вечно будем терзаться воковах ужаснейшего рабства.

— Ты слышал его, Бевьер, — говорила Сефренияоливково-смуглому арсианцу, когда Спархок бесшумно вошел в комнату и застал ихпоглощенными разговором, — они обожествляют озеро — источник скверны,которая делает их отверженными.

— Но он говорил о Боге, леди Сефрения, — мягковозражал Бевьер. — Сдается мне, он называл его Эдемусом — или что-то вэтом роде.

— Эдемус покинул их — наложил на них проклятие иотвернулся от них.

— Анари сказал, что Эдемус ушел раньше них, чтобыприготовить им обиталище. — Возражения Бевьера становились всенеувереннее. — Он сказал, что дэльфы изменяются — превращаются в чистый свет.

— Ложь! — отрезала она. — Свечение, которымони отмечены, вовсе не знак благословения, Бевьер, а мета проклятия. Кедонвесьма хитроумно попытался вывернуть все наизнанку и представить дело так,будто дэльфы превращаются в нечто святое, тогда как на деле все происходитнаоборот.

— Но они и вправду практикуют магию, Сефрения, иподобной магии я в жизни не видывал. Я бы ни за что не поверил, что кто-томожет вернуться в детство, если бы не увидел этого собственными глазами.

— Именно об этом я и толкую, Бевьер. Они практикуют немагию, а колдовство. Скажи, разве ты когда-нибудь видел, чтобы я подражалаБогу?

Спархок, незамеченный, попятился в коридор и направился ккелье без двери, которую занимал Вэнион.

— У нас проблема, — сказал он магистру пандионцев.

— Что, еще одна?

— Сефрения пытается перетянуть на свою сторону Бевьера.Она внушает ему, что дэльфы занимаются колдовством. Ты же знаешь Бевьера. Приодном слове «колдовство» у него глаза лезут на лоб.

— Ну почему она никак не угомонится?! — воскликнулВэнион, воздевая руки к потолку. — Неужели слова Беллиома ей недостаточно?

— Она просто не хочет верить, Вэнион, — вздохнулСпархок. — Мы сталкивались в точности с тем же, когда убеждали эленийскихкрестьян, что стирики не рождаются на свет с рогами и хвостами.

— Сефрении, как никому, должны бы быть чужды подобныепредрассудки.

— Боюсь, что нет, друг мой. Стирики, похоже, хорошоумеют ненавидеть. Что мы можем предпринять?

— Я поговорю с ней в открытую.

Спархок моргнул.

— Если станешь спорить, она превратит тебя в лягушку.

Вэнион коротко усмехнулся.

— Нет. Если помнишь, я долго жил в Сарсосе. Стирик неможет сделать ничего подобного без согласия своего бога, а Афраэль любит меня —во всяком случае, я на это надеюсь.

— Я соберу остальных и уведу их подальше, чтобы ты могбез помех поговорить с ней с глазу на глаз.

— Нет, Спархок, это нужно сделать при всех. Онапытается тайком обойти нас, чтобы заполучить себе сторонников. Мы должныдовести до всеобщего сведения, что в этом деле ей нельзя доверять.

— Не лучше ли было бы вначале поговорить с ней наедине— до того, как ты прилюдно унизишь ее? Вэнион упрямо покачал головой.

— Мы должны сделать это открыто, — объявил он.

— Тебе остается только надеяться, что Афраэль тебялюбит, — пробормотал Спархок.

— Они целиком и полностью обратились кязычеству, — упрямо говорила Сефрения. — С тем же успехом они моглибы поклоняться деревьям или скалам причудливой формы. У них нет ни вероучения,ни доктрины, ни ограничений, и то, что они практикуют колдовство, — томудоказательство. — Вэнион созвал всех в большую комнату в конце коридора, исейчас Сефрения настойчиво и даже резко доказывала перед ними свою правоту.

— В чем разница? — пожал плечами Телэн. —Магия, колдовство — все это одно и то же, разве нет?

— Магия исходит от богов, Телэн, — пояснилБевьер. — Наша Святая Матерь в мудрости своей дозволила рыцарям церквиизучать секреты Стирикума, дабы мы могли лучше служить ей. Однако для нассуществуют ограничения — некоторые области, куда путь нам закрыт. Колдовство незнает ограничений, потому что оно — порождение зла.

— Дьявола, что ли? Я никогда не верил в существованиедьявола. Столько зла собрано в самих людях, что мы вполне можем обойтись и безнего. Я знавал нескольких очень злых людей, Бевьер.

— Существование дьявола доказано.

— Только не для меня.

— Мы, кажется, отвлеклись, — вмешался Улаф. —Какое, собственно говоря, имеет значение, кому именно поклоняются дэльфы? Нам ипрежде случалось заключать союз бог весть с кем, чтобы достичь той или инойцели. Беллиом говорит, что мы должны объединиться с дэльфами, иначе мыпроиграем. Проигрывать мне совсем не хочется, так в чем же проблема?

— Беллиом ничего не знает об этом мире, Улаф, —сказала Сефрения.

— Тем лучше. Он подходит к делу с ясным и ничем не замутненнымпониманием. Если мне нужно спрятаться за деревом, чтобы меня не унесла лавина,разве я стану спрашивать у дерева, кому оно поклоняется?

— Беллиом скажет или сделает все что угодно, лишь быобрести свободу, — настаивала Сефрения. — Вот почему я с самогоначала была против того, чтобы использовать его.