Александра подошла к входному проему, укрепленному непомерно большими бревнами, и остановилась, щурясь, ослепленная полуденным солнцем, отражавшимся от морской глади, расстилающейся под скалами Нормандии.

Редмейн помогал устанавливать эти бревна двумя днями ранее. Прежние укрепления показались ему ненадежными.

Ей понравилось, что он проявляет заботу о рабочих и их безопасности.

Она всем своим существом чувствовала его присутствие за своей спиной, и приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не обернуться и не…

Раздался оглушительный треск и непонятный скрежет.

«Какого черта?»

– Бегите! – Форсайт сильно толкнул Джулию и Александру вперед за мгновение до того, как грохот падающих камней заглушил голоса рабочих, пивших чай в палатке.

Выброс густой пыли повалил Александру на четвереньки, и она отчаянно закашлялась.

Ее охватила паника, и она машинально поползла вперед, подальше от входа в тоннель, прислушиваясь к голосам рабочих, бестолково мечущихся в облаке пыли и выкрикивающих приказы друг другу.

Звук камнепада продолжался. Только теперь сыпались мелкие камни, заполняя пустоты между крупными булыжниками. Александра шарахалась от всех, кто пытался помочь ей подняться и увести.

Какая часть катакомб обрушилась? Все ли успели выйти?

Успел ли хоть кто-нибудь выйти?

Где Редмейн? Он был прямо за ней, а она уже отошла на несколько шагов от входного проема. Он, конечно, успел выйти до того, как…

Джулия, спотыкаясь, подошла к ней. Ее веселенькое желтое платье стало серым от пыли. Она безостановочно рыдала.

– Ты пострадала? – спросила Александра, только что успевшая подняться на ноги, и принялась ощупывать подругу дрожащими руками.

– Он спас меня, – прорыдала Джулия. – Форсайт спас меня, а теперь я не могу его найти. Он погиб?

Александра передала Джулию ожидавшей студентке и, охваченная дурными предчувствиями, побрела обратно к входу в катакомбы, теперь превратившемуся в сплошную каменную стену.

Рабочие уже начали расчистку заваленного входа в тоннель. А это означало…

– Нет! – Она пошла быстрее, попыталась даже бежать, но только ноги не держали ее, и она двигалась нетвердо, словно новорожденный жеребенок.

Редмейн. Он шел последним. Где ее муж?

Она каждый миг ожидала увидеть его широкоплечую фигуру, выплывающую из облака пыли. Он же Ужас Торквила. С ним не справилась ни Амазонка, ни Нил. Он укрощал джунгли и пересекал безжалостные пустыни.

Что ему какая-то пещера?

Он не мог пострадать.

Пыль немного осела, и Александра увидела Форсайта, поднимающегося на ноги и отряхивающего пыль. Он выглядел ошеломленным.

Она помогла мужчине встать и отряхнула его.

– Где Редмейн? – крикнула она, и ей было наплевать, что ее могут счесть такой же истеричкой, как Джулия. – Где мой муж?

Очень медленно, словно он ее не сразу понял, Форсайт оглянулся на завал за своей спиной.

– Он ведь шел прямо за нами, разве нет?

– Нет, – прошептала она. Или закричала? – Нет, нет, нет.

Форсайт схватил ее за руку, когда она метнулась мимо него к завалу.

– Не надо, Александра, это слишком опасно.

Она попыталась вырвать руку.

– Но тогда он еще там. Я должна вытащить его оттуда.

Форсайт держал ее крепко.

– Я успел неплохо узнать Редмейна. Он бы не хотел, чтобы вы пострадали, тем более из-за него.

– Вы не знаете его. Его никто не знает. Только я. Он мой муж. – Она выдернула руку. – Или берите лопату и помогайте, или не мешайте. Прочь с дороги!

И она присоединилась к мужчинам, хватаясь за камни, которые не могла даже сдвинуть.

На плечо Александры опустилась рука, и она обернулась, готовая вцепиться в нее зубами. Она намеревалась биться насмерть с любым, кто попробует оттащить ее от катакомб.

Вид Жан-Ива больше не успокаивал ее, как раньше, но не было времени вспоминать о подозрениях.

– Я должна найти его, – с трудом выговорила она – то ли дыхание перехватило, то ли сердце грозило разорваться. – Он мой муж, понимаете? Муж.

Ее сотрясали рыдания. Это слово еще неделю назад было ей незнакомо. «Муж». Зато теперь она его отлично знает. Хороший муж. Добрый муж. Израненное сердце и благородный человек. За восемь дней он стал значить для нее бесконечно много. Он наставник. Защитник. Рыцарь в тяжелой броне. Тот, кто укрощает взбесившуюся лошадь, выслеживает и хищника и дичь.

Он должен стать отцом ее детей.

Еще несколько минут назад он весело подразнивал ее. Его глаза сияли. Господи, а вдруг она никогда больше не увидит этих глаз?! Что, если он… Она почувствовала приближение истерики.

– Моя маленькая герцогиня. – Голос Жан-Ива был тих и нетверд. Старый садовник обнял ее за плечи. – Моя бедная маленькая птичка. Сесилия говорила… Я не знал, что этот человек, ваш муж, так много значит для вас.

Александра отчаянно затрясла головой.

– Я не могу потерять его, Жан-Ив, – прорыдала она. – Он привез меня в Нормандию, показав всю глубину своей доброты. Он знал, что мне здесь понравится. Я не могу стать причиной его… О Господи, не дай ему умереть!

Жан-Ив смотрел на нее с явным недоверием.

– Вы знаете этого сурового человека только несколько дней. Ему не зря дали столь ужасное прозвище. Вы останетесь с ним, несмотря на все то, что с вами произошло? Он вам… небезразличен?

– Да! – И это была чистая правда. Да поможет ей Бог, но Редмейн ей далеко не безразличен.

– Ну, тогда… – Жан-Ив снял жилет, отдал его кому-то и вместо него получил лопату. – Тогда давайте копать.

Как она могла подозревать милого дорогого Жан-Ива? Он ведь так добр. Так предан. Этот таинственный француз всегда был рядом с ней, даже в самые страшные часы ее жизни.

Ему все время приходилось ради нее копать землю.

Только теперь он должен был не похоронить тело, а достать его из-под земли.

Александра оттаскивала камни от завала, подкапывала под них, чтобы более сильные мужчины могли их откатить. Она сломала все ногти, доставая мелкие камни, которые играли роль закрепителя между большими булыжниками. Постепенно руки стали дрожать от невыносимого напряжения. Пот ручейками стекал по всему телу. Ладони покрылись кровавыми мозолями, от беготни по камням развалились туфельки. Но она не отступала.

Она доберется до него.

Кто-то звал его по имени. Выкрикивал его. Рыдал. Этот голос разрывал ее сердце. Прошло немало времени, прежде чем она поняла: это ее собственный голос.