– Научилась открываться людям, – улыбается она.

К огромному ее удивлению, я издаю разные преувеличенные: «А, да… понятно».

– И какой же мудрец тебе это сказал? Наверное, он очень умный?

– Не-а, – пожимает плечами она. – Он был неплох. Просто один мой знакомый.

Она садится на краешек дивана, сцепляет пальцы. Впервые с тех пор, как я приехал, вид у нее напряженный.

– Джейми… почему ты здесь? И почему теперь?

Я сажусь рядом с ней. Не слишком близко: важно, чтобы мы сделали это, не слишком поддаваясь эмоциям.

– Мне потребовалось полгода, чтобы разобраться во всем… в себе… – говорю я.

Она кивает.

– Мне очень жаль, что я так пропал, – объясняю я. – Слишком много всего происходило, и мне надо было уложить это в голове. Со стольким разобраться…

– Могу себе представить. И мне тоже…

Конечно, может. Не только у меня была Хелен, у Стефани были свои проблемы.

– Как дела с Мэттом? – спрашиваю я в ответ.

Она смеется, закатывая глаза.

– Ну, можно с успехом сказать, что отношения у нас скверные. Развод вот-вот оформят, дом ему пришлось продать, и он пытается найти новую работу. Разумеется, винит меня, мол, я разрушила его жизнь. Общаемся мы только ради девочек, а у них все хорошо. Я рада, что от него ушла.

– Здорово, – говорю я. – Тебе это на пользу.

– А у тебя как? – спрашивает она.

– Ну, у нас было много ссор. Очень много. Я ушел из дому. Себа на первые несколько недель отвезли к родителям Хелен, чтобы мы могли обо всем поговорить. Вообще обо всем. Мы много чего друг другу наговорили. Такого, чего ни один из нас не хотел слышать.

– Наверное, было болезненно…

– Да, – киваю я. – Очень. Но необходимо. Тому, что я сделал, не было никакого оправдания, и она не смогла принять мое объяснение, что я одновременно любил двух женщин. Впрочем, кто может такое принять?

– М-да, это непросто, – говорит Стеф. – У меня на это ушли годы, а я не была твоей женой.

Когда я слышу, как она это говорит, до меня доходит, сколько боли я ей причинил. Я не хотел ранить ни одну из них, и во что это вылилось?..

Взяв Стеф за руку, я легонько сжимаю ее пальцы. От одного этого краткого прикосновения во мне вспыхивают искры – даже после стольких лет. Она смотрит на меня, и я знаю, что она чувствует то же самое.

– Мне нужно кое-что у тебя спросить, Стефани, – говорю я. Даже на мой слух звучит высокопарно и драматично, но уместно.

Она удобнее устраивается на диване, поворачивается ко мне лицом:

– Ну и?

– Мы с Хелен скоро разведемся… очевидно, – говорю я.

– Мне правда очень, очень жаль, Джейми. Прости меня за все. Я не знаю, как мы до такого дошли…

– Нет, ничего не желаю слушать. Мы дошли до этого вместе, и дело было не только в тебе, – говорю я. – Мы с Хелен съехались, когда нам было по восемнадцать лет. Мы были очень молоды. Практически дети. И если уж совсем начистоту, то сомневаюсь, что мы остались бы вместе, даже если бы не появилась ты. Мы сегодняшние слишком отличаемся от тех, какими мы были тогда. Наши пути разошлись еще до ссор.

– Но и я внесла лепту.

– Да, внесла, – говорю я. – Ты не способствовала крепости моего брака, но показала мне человека, которым я хотел быть. Ты сделала меня лучше. Невзирая на весь ужас прошлого полугода, в целом моя жизнь стала лучше благодаря тебе, Стефани Карпентер.

Я знаю, что это многое для нее значит – услышать такое. И это правильно, ведь оно верно. Стеф даже не пытается скрыть, что ее лицо расплывается в улыбке.

Я беру ее руку, целую тыльную сторону ладони, смотрю в красивое лицо.

Моя Стефани.

Она сияет, и я ей улыбаюсь. Сегодняшняя так не похожа на прошлые наши встречи. Тут нет ничего незаконного. Наши чувства честные… и искренние.

– Стефани, я так тебя люблю.

Думается, я впервые произнес эти слова вслух. Я произносил их мысленно от случая к случаю, но сам себя обрывал из чувства вины. А теперь у меня есть возможность вполне отдаться этому чувству, и это замечательное ощущение.

– Я всегда любил тебя. Только тебя. И я знаю, что до нынешней минуты мы дошли не самым легким путем, я бы даже сказал, довольно нелепым. Но ты единственная, кто мне нужен, и я хотел спросить, не хочешь ли ты… не согласишься ли ты… попробовать? Со мной?

Боже, ну почему я не умею выражать свои мысли? Один из самых важных моментов моей жизни, а слова не идут у меня с языка.

Лицо Стефани сияет улыбкой. Сомневаюсь, что я когда-либо видел в нем такое счастье. Нежно обняв меня за шею, она спрашивает шепотом:

– Джейми Добсон, ты делаешь мне предложение?

– Ну, после десяти злополучных лет, наверное, надо ринуться головой в омут. Что ты думаешь? Может, попробуем? Я имею в виду, как следует? – спрашиваю я.

– С радостью, – улыбается она и подставляет губы для поцелуя. – И я тоже тебя люблю.

Не знаю, почему в жизни все происходит именно так, а не иначе. Возможно, вселенная всем нам назначила путь, и мы должны идти по нему туда, куда нам положено. Я правда не знаю. Мне неприятно, что из-за нас кто-то пострадал. Но сейчас у меня такое ощущение, что все в моей жизни правильно. Нет, больше, чем правильно.

Идеально.

Настоящее время

Стефани

Это я задала тон, как все будет происходить, и потому мы сидим молча.

Сидя совершенно прямо на красном, твердом диване, я цепляюсь за руку Джейми, но мы не произносим ни слова. Нам незачем. Оставшиеся минуты я заполняю мыслями о прошедшем годе. Перед моим мысленным взором встает не столько моя жизнь, сколько прошлые двенадцать месяцев. Какой безумно счастливой я была, как каждый божий день смеялась и улыбалась, делая самые обыденные дела – с ним. Смотрела телевизор, готовила еду, гуляла по вечерам, покупала продукты, ходила по побережью, сидела в саду, играла с девочками в «твистер»… просто жила рядом с Джейми. Как девочки видели, что кто-то лелеет и любит их мать, и как они полюбили его в ответ. Как они смеются всякий раз, когда он меня целует. Как они требуют, чтобы Джейми часами с ними рисовал. Они только-только познакомились с Себом и как будто отлично с ним поладили.

Впервые в жизни я абсолютно, блаженно счастлива.

Каждый. Божий. День.

Как быстро бы ни мелькали эти картинки, мне все же приходится чуть повернуть голову, закрыть глаза, словно они причиняют почти физическую боль телу. Мне невыносимо думать о том, что я, возможно, услышу.

Но как только они вошли, я поняла.