– Но, господин президент!..

– Так и передайте, – бросил Кречет ужестроже. – Поговорим о встрече позже.

Он опустил трубку на рычаг осторожно, словно опасаясьспугнуть удачу. Хотя, как я видел, это не удача, а успех. К которому Кречеткарабкался, едва не теряя на каждом шагу шкуру.

– Спешат, – сказал я осторожно.

– А что это значит? – он умолк, давая договоритьмне.

– Вы знаете.

– Все скромничаете! Не хотите сказать вслух, что покавсе идет, как было предсказано в ваших работах... Значит, в их сценариях былпредусмотрен и такой невероятный вариант. Иначе не отреагировали бы так быстро.

– Невероятный для нас, – сказал я. – А ониего учитывали... как самый опасный для себя.

* * *

Я очнулся от дум, чувствуя некоторое неудобство. В салонеудобно, тепло, сухо, но за окном проплывают дома незнакомые, а улица выглядиткак-то не так. Не сразу понял, что едем не привычной уже дорогой, а Володядержится несколько напряженно. В голове тут же прокрутились сцены из фильмов опохищениях, киллерах, террористах. Я спросил как можно будничнее:

– А чего не по Тверской?.. Пробки или дорогу размыло?

Он даже не шелохнул бровью.

– Положено.

– Почему? Простите, я человек гражданский...

– Замечены передвижения, – произнес он так жебуднично, как и я. – Маленькие такие подвижки... Ничего определенного, ноникто не хочет ни на мину напороться, ни поймать пулю с крыши.

– Ого, – сказал я, – настолько серьезно?

– А что, думаете, если президентом Кречет, так и никтоне решится?

– Это Россия, – ответил я. – Здесь на всерешаются.

– Через Сретенку не проехать, – сказал он ужеохотнее, – это точно. Там митинг, какого не знали со времен перестройки.Люди озверели, вот-вот вломятся через кремлевские ворота.

– А со стороны Кузнецкого Моста?

– Там разгулялись сторонники Русского единства. Вчераеще была драка с либералами. Их лидер объявил себя истинно православным, теперьбьется за святую церковь, как вчера бился за предоставление московских квартирдепутатам.

Лицо его было лицом молодого разочарованного старика,который повидал столько гадостей, что больше ничему не верит.

Когда впереди показался памятник Долгорукому, я сказал:

– Здесь и высади.

– Но президент велел к самому дому...

– Мой дом соседний. Не боись, еще светло, никто необидит. Видишь, сколько везде милиции?

Он хмыкнул, мол, как раз милиция и обидит, но смолчал.Футуролог с воза, кобыле легче.

– Завтра во сколько? – спросил он, притормаживая.

– Как обычно.

Возле памятника Долгорукому толпа была впятеро больше, чем впрошлый раз. На душе было тревожно, слишком быстро язычники захватывалипозиции, а церковь совершенно не борется, хотя тысячу лет тому залила кровьюКиев, утверждая свою власть, а потом еще несколько сот лет искоренялаязычество, капища жгла, а людей казнила...

В прошлый раз было три оратора, теперь уже пятеро сменялидруг друга, новенькие были поувереннее, умелее в словесных баталиях, постепеннооттесняли зачинателя, перехватывая власть в новой складывающейся структуре.

Правда, все те же крики о древности Руси, великой славепредков, арийском происхождении...

Эх, ребята, мелькнуло у меня брезгливо-жалостливое. Не тамищете! Это сейчас доказываете друг другу, что вся цивилизация пошла из Руси,которая тогда называлась не Русью, а как-то по другому, скажем, Месопотамиейили Вавилоном, что хетты – это хатты, предки славян, что троянцы – славяне, каки шумеры, но потом, с ростом своих же раскопок в книгах, поисках еще болеедревних корней, с разочарованием узнаете, что как ни крути, а немцы или арабыимеют более давнюю историю. А уж про евреев или ассирийцев и говорить нечего.Но силы уже уйдут, вам останется только признать свое поражение и угрюмо отойтив сторону.

Но почему так заклинились на древних корнях? Разве неважнее, кем будут наши внуки, чем кем были наши деды? Брехня, что не знаяпрошлого, нельзя предвидеть будущее. Красивая фразочка, что с натяжкою былаверна в эпоху, скажем, Древнего Рима. Тогда из прошлого древних египтян,мидийцев, греков можно было извлечь уроки. Те же восстания рабов, набегиварваров, хвостатая звезда в небе... Но в прошлом не было движения зеленых,атомного оружия, Интернета, всемирного телевидения и прочих штук, что такменяют жизнь. А кто не успеет, тот получает огрызок от яблока, как вон теидиоты, что подставили мне свою красотку.

Я очнулся от невеселых дум, рядом подпрыгивали и кричалихвалу Сварогу крепкоплечие ребята. Коротко постриженные, в глазах отвага ижелание отдать себя чему-нибудь высокому.

Я поинтересовался:

– А как насчет ислама, ребята?

Один, постарше, даже не парняга, а солидный мужик летсорока, оглядел меня с неприязнью:

– На кой нам вера чернозадых?

– Так Кречет берет ее не у чернозадых, – поясниля. – У благородных арабов, что Синбады-мореходы и Али-бабы.

Парни нас не слушали, а этот мужик отмахнулся рассеянно:

– Нет, это не по нас... Арабы такие же семиты, как иэти, пархатые.

Я внимательно посмотрел на него, все понял, сказал проникновенно,с отеческой укоризной:

– Как ты не понимаешь... Прародитель евреев Авраам,старый и мерзкий богач, обманом поимел бедную, но красивую и благороднуюслужанку, а потом подло выгнал из дому. Она ушла через пустыню, едва непогибла, прямо в жарких песках в муках родила, ребенка нарекла Измаилом, отнего и пошел род арабов... наших арабов. Если тебе Христа жалко, то бедную матьеще жальче, а бедный ребеночек так мучился без воды в жаркой пустыне!..

Его глаза загорелись, он раздул грудь, а усы встопорщилисьвоинственно.

– Вот как? – сказал он мстительно. – Как они,подлые, поступили с нашей богородицей... как, говоришь, ее зовут?

– Агарь, – подсказал я.

– Агарь, – повторил он раздумчиво. – А чо,хорошее имя. И совсем не жидовское! Даже лучше, чем Мария. Ах они сволочи!..Нашу мать-богородицу в пустыню!.. Беременную!.. Это почище, чем родить в ясляхв богатом городе!.. Ах мерзавцы!.. Ах... Мужики!!! Идите сюды, я вам такоерасскажу...

Я поспешно отошел, затерялся в толпе, потом вышел к бровкетротуара. Непонятно зачем сделал это, скорее всего из простого хулиганства, чтоживет в каждом мужчине. А может потому, что люблю на ходу придумывать разныеидеи, находить решения... Но беда наша в том, что вот так в шуточках можетродится что-то страшноватое. Для тебя это только игра ума, сказал, посмеялсянад дурнями и забыл, а на завтра можешь проснуться в мире, где придуманноетобой стало явью...