— Воропаево знаешь? — спросил первый.

— Ну.

— Вот, человек хочет туда проехать.

Парень засмеялся.

— Зачем вам туда?

— У приятеля там дача, в гости позвал.

— Давно?

— Извините? — не понял я.

— Приглашал небось летом, — хихикал юноша.

— Ну, в общем, да, — осторожно подтвердил я,стараясь сообразить, к чему он ведет.

— Ехайте взад, — веселился паренек.

— Почему?

Строитель обвел рукой пустырь.

— Тута и было Воропаево. Последние дома осенью снесли,а указатель забыли снять.

— Поселок уничтожен, — пробормотал я, глядя набелый, неправдоподобно чистый снег.

— Ага, — кивнул местный житель, — под кореньсмели. Здесь теперича гольф-клуб делают, элитарное место отдыха.

— А дачники куда делись? — глупо спросил я.

— Кто ж их знает, — пожал плечамисобеседник, — деревенским квартиры предложили, у нас, в Михеево, с водой игазом. Они, ясное дело, согласились. В поселке лучше — и магазин, и больница, ибаня. А уж как с москвичами договаривались, понятия не имею. Фирма расселяла.

— Спасибо, — сказал я и пошел к машине.

Все, лопнула последняя нитка, потерян единственный след.Железный петух, испугавший скрипом Олю Родионову, ржавеет на помойке, остаткиизбушки сгорели в огне, а на месте поселка свищет ветер.

Полный разочарования, я покатил в Москву и угодил вгигантскую пробку, невесть почему возникшую на въезде в столицу. Как правило, яне включаю в машине радио, но сегодня отчего-то нажал на кнопку и началслушать, как тараторит ди-джей. Потом полилась музыка.

Иногда мне в голову приходит идиотская мысль: может, начатьписать тексты песен? Это же так элементарно, никто не требует, чтобы в словахбыл хоть какой-нибудь смысл. Вот сейчас мужчина поет: «О, маленькая девочка совзглядом волчицы, я тоже когда-то был самоубийцей, я тоже лежал в окровавленнойванне и тоже вдыхал дым марихуаны». Ну и как вам это? Мило, не правда ли?Во-первых, в двух строках повторяется слово «тоже», а меня в свое время учили,что этого делать не следует. И потом, если сей приятный юноша лежал вокровавленной ванне, то почему он в конце концов не умер? Вскрытие вен, да ещеесли тело находится в горячей жидкости, неминуемо ведет к кончине. Хотя о водев песне нет ни слова. Внезапно мне стало смешно. Неумеренное чтение детективныхроманов явно повлияло на мой мозг. Еще месяц назад мне бы и в голову не пришлоискать логику в этих стихах, и вот, пожалуйста, просто комиссар Мегрэ, а неВаня Подушкин. Ванна, кровь…

«В аду, — забубнил гнусавый, какой-то мяукающийголос, — в аду-ду-ду буду-ду-ду искать тебя. Только в аду-ду-ду, ты мнепозвони из ада-да-да-да. Позвони, позвони…»

От неожиданной мысли, пришедшей вдруг в голову, правая ноганажала на педаль, и «жигуленок» вынесся на перекресток. Мигом раздался свист. Ярастерянно притормозил: надо же, проскочил на красный свет, еще хорошо, ваварию не попал. Ад! Звонок из ада! Господи, ведь мне и впрямь звонила Рита,говорила она каким-то странным голосом. Я тогда решил, что это глупая шуткакого-то из недругов Норы. У моей хозяйки, весьма успешно ведущей бизнес,хватает недоброжелателей и завистников…

— Документы попрошу, — произнес суровый голос.

На дороге стоял мордатый гибэдэдэшник, закутанный в теплуюкуртку с поднятым воротником. Он явно замерз и устал. Я протянул ему права,техпаспорт и машинально сказал вслух:

— Где же этот ад? Вот черт, забыл как он называется!

Сержант оторвался от бумаг и довольно зло поинтересовался:

— Пили?

— Ну что вы, я вообще не слишком люблю спиртное.

— Почему проехали на запрещающий сигнал светофора?

— Бога ради, простите, задумался.

— Ну прощения вам моего не дождаться, — протянулстраж дорог, — накажу за разгильдяйство.

Я вытащил пятьдесят рублей. Милиционер окинул взглядом моюдубленку и неожиданно сказал:

— Памперсы семьдесят пять стоят.

— Что? — не понял я. — Вы носите на работепамперсы?

Сержант побагровел:

— Дошуткуетесь сейчас, номера сниму, выручайте ихпотом. Дочка родила внука, вся зарплата на бумажные подгузники уходит.

Я проникся его ситуацией и выудил из кошелька еще однуголубую бумажку.

— Ехай себе дальше, — разрешил новоявленныйдедушка и забурчал: — Каждый издеваться готов. В памперсах на работе! Ты постойздесь цельный день на дороге, с ума съедешь, кругом одни кретины. Стая идиотовза рулем и туча дураков на тротуаре, а ты гляди, чтобы они друг друга непоубивали. Памперсы на работе!

Я поехал дальше. С чего бы сержант так обозлился? По-моему,как раз очень удобно пользоваться таким благом цивилизации. Интересно, он бросаетперекресток, чтобы сбегать по нужде? Или терпит, бедолага, всю смену? Во всякомслучае, и то, и другое плохо.

Добравшись до дому, я позвонил Роме Качалову.

— Внимательно слушаю вас, — пропел Роман.

— Позови Машку, — попросил я.

— О, Ваняшка, — обрадовался приятель. — Зачемтебе моя спиногрызка понадобилась?

— Хочу консультацию по одному вопросу получить.

— Ха, — рассмеялся Ромка, — так Машка лишь вкосметике понимает, только не пугай меня, что решил на старости лет стать«голубым» и хочешь купить помаду, ха-ха-ха.

Я терпеливо ждал, пока Рома успокоится. Он совершенно зрядумал, что Машка родится талантливой, умной и послушной. В кого ей такой быть?Ни отец, ни мать девочки не обременены особым талантом. Рома прочитал за всюжизнь полторы книги, а его жена Таня имеет только восемь классов образования.Что же касается послушания, то мы с Романом учились в одном классе, и я хорошопомню, что его родители бегали к директору, как на работу. Ромочкабезобразничал и хулиганил, а теперь превратился в зануду и ханжу.

— Манька, — заорал Качалов, — гони сюда, ктелефону!

— Скажи, что меня нет! — крикнула дочь.

— Давай, не выеживайся, это Ваня Подушкин.

— Что ему от меня надо? — удивилась девица исхватила трубку: — Здрассте, дядя Ваня.