Брукс покачал головой.

– Эта Гора…

– Ты женишься на Эбби? – перебил Джейк.

– Я бросил кольцо в воду. Как я могу и дальше работать на тебя? Как я могу работать на Кармен после всего, что случилось? Как мы с Эбби сможем находиться рядом?

– Ты никуда не уйдешь. Даже не думай о том, чтобы бросить меня, чувак! Это наше общее дело. «Лакода» – и твоя винодельня тоже. И ты это знаешь. Красная Гора – ничто без тебя.

– Красная Гора – просто место.

– Это больше, чем просто место. Не пытайся доказать мне обратное. В конце концов – что произошло-то? Моя жена переспала с твоей невестой, только и всего. Случались и более странные вещи. – Джейк махнул рукой. – Эта Гора… каждый из нас… конечно, у каждого из нас сейчас – личная драма. Но по крайней мере мы знаем, какой реакции ждать от местных. Мы должны держаться рядом. Я никогда не был так привязан к месту. Думаю, в большей степени – из-за людей. Они могут воткнуть тебе в спину нож, но они будут любить тебя больше, чем тебя когда-либо любили. – Джейк врезал кулаком в свою ладонь. – А что мешает нам отпустить ситуацию? Две красивые женщины спали вместе. И что? Мне давно следовало бы избавиться от некоторых комплексов, связанных с недоверием. Тебе, кстати, тоже. И я должен как-то объяснить все это своей дочери… Но одно я знаю точно: куда бы мы ни уехали, что-то обязательно будет не так. В какой-то момент приходится принимать решение бросить якорь и признать, что дом не идеален, но это дом. И твои друзья и любовники тоже не идеальны, но они – то, что у тебя есть, и тебе, черт возьми, лучше любить их! Я играю в группе уже более тридцати лет. Мы любим друг друга, но и ненавидим тоже. Мы совершали непростительные поступки по отношению друг к другу. Но если я уйду от них и найду другую группу, произойдет то же самое… Иногда хочется поубивать окружающих! Мы всего лишь люди, никто из нас не совершенен.

Брукс понимал: все, что говорит Джейк, разумно, но мысль об обмане не давала покоя. Эбби собиралась скрыть измену. Не каждый человек – лжец. Она намеренно, осознанно ничего ему не сказала. Это бесило куда больше, чем пьяный секс с Кармен. Где заканчивается одна неправда и начинается другая? Какой будет следующая? Когда это произойдет снова?

– Мне нужно все это обмозговать, – наконец промолвил он.

– Брукс Бейкер, ты не бросишь свою работу. Уйдешь ты – уйду и я. «Лакода» будет выставлена на продажу. Я не справлюсь без тебя. Вы с Эбби должны между собой все уладить.

– Ты сумеешь найти другого винодела за десять минут.

– Я не сумею найти другого тебя. Я абсолютно в этом уверен. Ты уйдешь, и я продам винодельню и этот дом. Я живу во сне, и этот сон – на Красной Горе. И ты часть этого. – Джейк сделал несколько глубоких вдохов и опустился на колени, чтобы погладить Пеппер. – Как поживают твои отец и брат? Их-то ты не можешь просто так отпустить.

– Я уверен, что все прочие мои отношения тоже обречены на неудачу.

Все еще гладя собаку, Джейк уставился на Брукса.

– Да ладно?! Не все обречено на неудачу. Эта Гора вернула тебе твою семью. Как ты можешь покинуть ее?

– Посмотрим, как долго это продлится. – Брукс улыбнулся той улыбкой, в которой не было ни грамма счастья. – Ты чертовски хорош, что бы ты ни продавал, и ты это знаешь.

– Как ты думаешь, что я делаю на сцене?

– Справедливо.

– Но я не пытаюсь продать тебе то, во что не верю. Это не про меня.

– Я знаю. Но я должен выяснить, как много общего у нас в этом сне. Я не могу быть здесь только ради твоей мечты, как бы ты мне ни нравился. Это должно быть и для меня.

Джейк кивнул:

– Ты прав.

За дверью показались Джаспер и Эмилия; Джейк впустил их.

– Что ты делаешь дома? Я был уверен, что хотя бы школу ты сегодня не станешь прогуливать!

– Случилось нечто ужасное, – всхлипнула она.

– Что, детка?

Эмилия заплакала, отец притянул ее к себе и крепко обнял. Брукс решил, что лучше уйти, и Джаспер последовал за ним.

Джейк усадил Эмилию на табурет у кухонной стойки.

– Папа, – пролепетала она, положив ноги на ступеньку. – Я боюсь говорить тебе об этом. Ты рассердишься.

– Все нормально. Ты можешь мне все рассказать.

В подобные моменты ее отец был таким замечательным!

Дочь не хотела разбивать ему сердце, но молчать было нельзя.

– Вчера вечером я тусовалась со своим учителем. И это не имело никакого отношения к школе.

– Что ты имеешь в виду?

– Его зовут мистер Мэсси. Джо Мэсси. – Эмилия видела, как он пытается обуздать закипающую в нем ярость, и убеждалась, что для всех будет лучше, если она не скажет всей правды. Поэтому она лгала, понимая, что ей сойдет это с рук только в том случае, если она сама поверит в свою версию. – Не волнуйся. Мы ничего не сделали. Это не то, чем может показаться. Мы друзья. Кстати, он молод. Ему всего двадцать шесть лет.

– Ты дружишь с учителем-мужчиной?

– Я серьезно. Просто дружу.

– Что произошло, Эм?

– Вчера вечером мы остановились в мотеле «Бест Вестерн» в Проссере. Я была расстроена и чувствовала, что он – единственный, кто сможет меня понять. А кто-то увидел, как мы выходим сегодня утром из номера, и сфотографировал нас. Теперь об этом знает вся школа. Директор только что отправил Джо домой. Я уверена, что он сообщил в полицию.

Эмилия почувствовала, как напряжение спадает с каждым произнесенным словом, и ей вдруг показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Удивительно, что у нее еще остались слезы.

Отец удивил ее. Абсолютно спокойный, он вновь обнял дочь:

– Мы обязательно в этом разберемся, дорогая. Мы разберемся.

Она верила, все будет хорошо. Пока он держал ее в объятиях, Эмилия ощущала себя в безопасности и хотела, чтобы он держал ее вечно. Но она знала, что сейчас отец размышляет о том, какие шаги предпринять.

– Папа…

– Да?

– Он хороший парень. Я не хочу, чтобы это разрушило его жизнь.

Джейк ничего не ответил. Еще через минуту он отпустил ее.

– Мне нужно сделать несколько телефонных звонков. Придумать, как разгрести все это. – Он коснулся ее щеки. – Все будет хорошо. Доверься мне. Почему бы тебе немного не посмотреть телик? Я скоро вернусь.

Она прошла в гостиную, но не стала включать телевизор. Вместо этого она стянула со спинки дивана сложенное одеяло, укрылась им и свернулась калачиком, находя утешение в уединении.

Отец вернулся через двадцать минут. Она все еще лежала в своем коконе, отстраненная, опустошенная.