— Тебе ничего не привиделось, дитя мое? — в своюочередь спросила ее бабушка Эвелин. — Не звала ли она тебя? Вспомни, мояненаглядная. Потом я тебе все расскажу. Нет, это не касается твоей матери.

Вдруг детское личико Моны сморщилось, и в глазах показалисьслезы. Вытирая их тыльной стороной ладони, девочка открыла ворота.

— Тетя Гиффорд, — простонала она тоненькимголоском, таким хрупким и юным, таким не свойственным всегда сильной игениальной Моне. — Тетя Гиффорд! А я так радовалась, что ее нет здесь.

— Это не твоя вина, дорогая моя девочка, —попыталась ее успокоить Старуха Эвелин. — Ее нашли в крови на песке.Сегодня утром. Надеюсь, она не сильно страдала. Может, она уже даже в раю.Глядит оттуда на нас и удивляется, почему мы грустим.

На мраморных ступеньках лестницы показался Майкл Карри,который к этому времени уже успел расчесаться. Он вышел на порог в аккуратнозапахнутом халате, держа руки в карманах.

— Кто сказал, что этот молодой человек болен? —риторически воскликнула Эвелин.

Разразившись рыданиями, Мона беспомощно поглядывала то насвою прабабушку, то на черноволосого и раскрасневшегося молодого человека,стоявшего на террасе.

— Кто сказал, что он умирает из-за сердечнойнедостаточности? — спросила Старуха Эвелин, наблюдая за тем, как Майклспускается по ступенькам. Когда тот приблизился, она взяла его руку и сжала еев своей. — Ничего подобного! С этим крепким парнем будет все хорошо!

Майкл предложил собраться на семейный совет в библиотеке. Вуглу стоял маленький коричневый патефон, рядом с ним лежали великолепноежемчужное ожерелье и пачка фотографий, на которых молодая Эвелин была снятавместе со Стеллой. Но нынешний хозяин особняка хотел завести разговор не обэтих вещах. Сейчас его гораздо больше беспокоило другое, а именно его женаРоуан.

Хотя Мона в глубине души была очень довольна тем, чтонаконец нашла вожделенную виктролу и прочие вещи, откровенно выражать своюрадость в день всеобщей скорби по безвременно ушедшей Гиффорд она себе непозволяла. Майкл до сих пор не мог себя простить за проявленное по отношению кдевушке неблагоразумие, однако перед стеной неотложных дел, ждавшихнемедленного исполнения, ее персона тоже отошла на второй план. Целых двамесяца он прожил в доме подобно одному из привидений, которых в семейномособняке и без него хватало. Теперь настало время действовать. Пора былоприступать к поискам пропавшей супруги.

Вместе с остальными Майкл только что приехал из дома Райена.Там в течение двух часов проходил поминальный вечер по Гиффорд, которую сослезами проводили в последний путь. В свои апартаменты Майкл пригласилМэйфейров для того, чтобы обсудить кое-какие вопросы. Однако большинство из нихприняли его предложение только потому, что хотели еще немного побыть вместе,разделив между собой горечь потери, как было у них издавна заведено.

На протяжении прошлой бессонной ночи и сегодняшнего дняМайкл то и дело ловил на себе удивленные взоры. Глядя на него, люди качалиголовой, шепча друг другу: «Посмотрите на Майкла! Он как будто воскрес измертвых». В разговоре с ним каждый считал своим долгом заметить, что он сталвыглядеть намного лучше.

Скоропостижная смерть Гиффорд, прекрасной жены и матери,оставившей в этом мире любимого мужа и трех замечательных детей, явилась длявсех ужасным ударом. Однако не меньшим потрясением для членов семьи былоувидеть Майкла практически в полном здравии. Этот легендарный человек,потерявший жену и ставший последней жертвой наследства Мэйфейров, на поверкуоказался довольно крепким малым и буквально на глазах возродился из пепла. Онне только встал с постели, но даже сел за руль собственного автомобиля, которыйвел на протяжении всей похоронной процессии, ни разу не пожаловавшись ни наголовокружение, ни на одышку, ни на расстройство желудка.

Правда, предварительно ему пришлось выдержать небольшуюатаку доктора Роудза, который, разговорившись с ним в похоронном бюро, пыталсяубедить его в необходимости приема лекарственных препаратов. Но Майкл стоическивыдержал натиск, решительно и бесповоротно заявив, что в медикаментозномлечении больше не нуждается, поэтому эскулапу не оставалось ничего иного, какуступить. Торжественно освободив лекарственные пузырьки и баночки от ихсодержимого, Майкл отставил их в сторону, собираясь в свое время поподробнеевыяснить, чем именно его лечили врачи. Но сейчас ему было не до этого. Теперь,когда он поборол болезнь, его участия требовали другие, не терпящиеотлагательства дела.

Краем глаза Майкл все время держал Мону в поле зрения. Онатоже не сводила с него взгляда и не упускала случая время от времени шепнутьему на ухо: « Что я тебе говорила? » Эту златокудрую девушку с пухлыми щечкамии едва заметными веснушками никто никогда не осмеливался назвать «рыжухой».Напротив, ее длинные волосы были настолько красивы, что люди оборачивались иглядели ей вслед.

Кроме всего прочего, нечто странное, не постижимоечеловеческим разумом творилось с самим домом, который как будто снова сталживым. В тот самый миг, когда Майкл очнулся в объятиях Моны, он ощутил в себедавно дремлющее знание — не покидающее его никогда ощущение чьего-то незримогоприсутствия, в котором теперь лишний раз утвердился. Он до сих пор отчетливопомнил, что в ту незапамятную ночь дом выглядел совсем по-другому, чем сейчас,и даже поскрипывал, как в старые добрые времена. Конечно, для Майклапо-прежнему оставалось загадкой, откуда доносилась музыка и как его угораздилооказаться в постели вместе с Моной. Уж не вернулись ли к нему былыепаранормальные способности? Не стал ли он вновь видеть то, что обычному зрениюнедоступно?

Однако в разговоре они с Моной ни словом не касалисьпроисшедшего с ними в ту ночь. Надо отдать Эухении должное, она тоже держаларот на замке. Не иначе как бедная старушка возомнила Майкла насильником имонстром. Впрочем, если смотреть со стороны, он вполне соответствовал этойхарактеристике, когда, не справившись с охватившим его наваждением, всецелоотдался страсти. Наверное, ему никогда не удастся забыть представшего тогда еговзору зрелища, когда Мона, до боли знакомая и настоящая, стояла возлемаленького патефона — точь в точь такого, как тот, который они позже нашли втайнике библиотеки.

Но они с Моной ни разу не вернулись в разговоре к событиямтой ночи. Смерть Гиффорд смела все на своем пути.

Прошлым утром, оплакивая свою тетю, Мона стараласьвосстановить в памяти приснившийся ей накануне сон, в котором она, ударив своютетю, сбила ее с ног, причем сделала это намеренно и со злобой. Старуха Эвелин,держа правнучку в своих объятиях, пыталась ее успокоить, повторяя, что это былпросто сон и что Мона ни в чем не виновата. Потом Майкл взял Мону за руку ипроизнес: