говорил: «Я принес обет: где я отрекусь от мiра, там и оставлю все свое имущество». Старец говорит ему: «Если я и приму твое богатство, чадо, то все равно сразу раздам нищим. Потому что мы не научены собирать сокровищ на земле».[187] Тот продолжал настаивать: «Возьми это и, как тебе угодно, распоряжайся этим». Тогда авва взял золото, постриг брата и дал ему святую схиму.

По промыслу Божию, авва не раздал деньги, но ждал, желая видеть преуспеяние новоначального. И никто не знал, даже сам брат, что золото сохранилось. Вначале у него была горячность отречения от мiра, он без устали исполнял всякое поручение и любое послушание. Но прошло некоторое время, и он начал ослабевать, и уже не показывал прежнего усердия, но стал даже порою ворчать: «Вот сколько золота я передал киновии, а мне даже хлеба нельзя поесть даром».

Некоторые братия, особенно простецы, слыша это, соблазнялись. Узнав об этом, авва позвал брата и сказал: «Разве ты не принуждал меня, брат, принять от тебя золото? Разве не ты дал мне его для раздачи нищим? Разве мы договаривались о том, чтобы ты не работал и своим ворчанием вводил братий в соблазн? Да не будет так, чадо. Сказано в Писании: „Да не соблазнит кто из вас никого из малых сих“[188] и прочее». Авва привел ему многоразличные наставления, но тот не мог отойти от диавольского искушения из-за пристрастия к лукавой привычке роптания.

Видя его упрямство, авва однажды сказал ему: «Сегодня, брат, пойдем к Иордану». Как мы уже рассказывали, монастырь был расположен недалеко от реки. Итак, они пришли на берег вдвоем. И, когда они ходили по берегу Иордана, авва начал вразумлять его. А затем, достав золото, которое было там сокрыто, говорит: «Узнаешь это?» Тот ответил: «Да, владыка». Тогда говорит ему авва: «Возьми, чадо, это золото. И если хочешь, то я повелю, чтобы ты раздал его нищим, а хочешь, оставь его себе, поступай как знаешь. Тогда я не нарушу правил киновии, не введу братий в соблазн и не прогневлю Бога. Тебе невозможно оставаться с нами и не выполнять поручений, как это делают все братия. Я делал в юности то же, что и они, и до сих пор принуждаю себя по силе работать, как ты сам это знаешь».

Брат, увидев золото и услышав слова старца, припал к его стопам, говоря: «Прости меня, авва, я ведь Богу и тебе отдал это золото. Не возьму его обратно». Старец ответил: «В золоте, о чадо, Бог не нуждается. Ведь Им сотворено все. А нуждается Он в спасении наших душ. Не могу впредь держать это золото у себя». Но брат не отпускал его ноги, говоря: «Я не поднимусь, пока не дашь мне слово, что не будешь заставлять меня взять это золото обратно».

Видя настойчивость его просьб, старец сказал: «Поверь, чадо, что я тебя не буду заставлять брать золото и сам не буду держать его у себя». И тотчас, как брат встал, старец развязал узелок и сказал: «Вот эти деньги, чадо». Тот ответил: «Как мы и договорились, отче, никогда больше не заводи речи о них». Старец, кротко улыбнувшись, сказал: «Не буду, чадо». Затем он на глазах у брата бросил золото далеко в реку и сказал: «Господь научил нас все это презирать, потому что какая польза человеку, если он приобретет весь мiр, а душе своей повредит?[189] И трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие.[190] Моисей, когда увидел, что израильтяне впали в идолопоклонство, сразу разбил литое золото и рассеял его по водам,[191] показав, что благочестие предпочтительнее всех богатств. Ступай в киновию, чадо, и подвизайся с братиями во всяком служении, непостыдно, ради Господа, памятуя, как Сам Господь сказал: „Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих“[192]».

Брат, увидев боголюбивое намерение аввы и презрение к деньгам, умилился, пришел в страх Божий и вернулся вместе с ним в киновию. Впоследствии он стяжал великое смирение и послушание всем. По благодати Божией, он умер в этом же монастыре, став избранным сосудом.[193]

45. Брат, без труда нельзя жить, и без подвига – увенчаться. Потрудись, подвизаясь о спасении, и непрестанно молись, да поможет тебе Бог, желающий, чтобы все спаслись и достигли познания истины.[194]

46. Один брат пришел к врачу и спросил: «Есть ли такое лекарство, которое могло бы излечить множество моих грехов?» Врач ответил: «Есть. Возьми корень духовной нищеты, цветов смирения, листьев терпения и ветвей молитвы, смешай все это и перетри в ступе терпения и послушания, просей через решето благих помыслов, насыпь в сосуд чистой совести и полей ручьями чистых слез, потом разожги под ним пламень Божественной любви и, когда все закипит, перелей в сосуд рассуждения и смешай с благодарением. Черпай оттуда ложкой сердечного сокрушения и отирай уста платом исповедания. Так ты очистишься от множества грехов».

47. Старцы говорили, что как огнь сжигает дерево, так делание монаха должно сжигать страсти.

48. Монахи из киновии говорили об одном брате, что он имел три добродетели преимущественно перед всеми монахами: много постился, много бодрствовал и много трудился.

49. Говорили об одном старце, что он пасся при Мертвом море и семьдесят лет провел нагой, питаясь лишь травами.

50. Рассказывали об одном старце, жившем в Скиту, что он имел такое правило: ночью четыре часа спал, четыре – стоял на правиле, четыре – работал; днем же работал до шестого часа, от шестого до девятого – читал и заготавливал себе ветви, потом приготовлял пищу и делал необходимое по келии.[195] Так проводил он все дни своей жизни.

51. Старец сказал: «Отсутствие стыда и страха часто приводят ко греху».

52. Еще сказал: «Если ты, человек, хочешь жить по закону Божию, то в Законодателе найдешь и Воздаятеля».

53. Снова сказал: «Если захочешь добровольно преступать заповеди Божии, то найдешь диавола споспешником в своем падении».

54. Старец говорил: «Беспопечение, молчание и сокровенное поучение рождают чистоту» .

55. Старец сказал: «Пчела, куда ни полетит, везде делает мед – так и монах, куда ни пойдет, всюду творит дело Божие».

56. Опять сказал: «Сатана – это прядильщик: сколько ты дашь ему шерсти, столько он и будет плести». Это он сказал о помыслах.

57. Старец говорил: «Когда брат хочет пойти к брату, тогда демон