Ларри садится в свой новехонький автомобиль и отъезжает.

У нас эта дверь — живой знак препинания.

Всплеснув руками, Эми говорит:

— Старина Ларри все тот же.

— Я покрашу садовый стол.

У нее вырывается решительное «нет» и просьба не беспокоиться.

— Прибереги силы для купания Арни. Кстати, где он?

Я пожимаю плечами.

Она гладит меня по плечу, словно подразумевая извечное «все-будет-хорошо», и говорит:

— Как думаешь, ты сможешь пойти его поискать? Не обязательно прямо сейчас.

— Да, — отвечаю, — не прямо сейчас. Попозже его выслежу.

Она медленно поворачивает торт, прижимая те участки, которые сама же нарушила.

— Чувствую, что можно присесть и отдохнуть. Тем более что у меня многое приготовлено заблаговременно.

— Торт шикарный.

— Да, Гилберт. Это божественный торт.

Разговор течет так, будто у нас в семье нет старшего брата Ларри.

Через пару минут звонит телефон. Трубку берет Эми:

— Да… угу… понятно… мы знаем… Мы над этим работаем, Ларри…

Неужели на проводе Ларри? Ларри сподобился набрать наш номер?

— …знаю, что отвратительно… но Арни — почти взрослый. — Эми заливается краской. — Ну, если бы тебе было не наплевать, ты бы, вероятно, наведывался домой почаще, чтобы нам помочь! — Бросила трубку.

— Ты расстроилась? — спрашиваю.

— Он сейчас выезжает из города, прикинь? И увидел, как Арни копает червей. Когда Арни бросился к нему, чтобы отдать червей, Ларри якобы не узнал его под слоем грязи. Какая спесь… откуда в нем столько спеси?

Эми выходит на задний двор. Молотит кулаками по фуршетному столу и кричит:

— Да пошел ты нахер! Нахер пошел!

Никогда еще меня так не радовали бранные слова.

— Значит, он прикатил на два дня раньше?

— Ага.

— Наверное, замотался на работе. У него же постоянный цейтнот, пойми.

— А где он работает?

— Откуда мне знать? Я ведь просто Дженис.

— А впечатление такое, что ты знаешь о нем больше всех нас, вместе взятых.

— Ларри о себе не распространяется. Я потому знаю о нем больше всех, что натренировалась понимать окружающих.

На это я не отвечаю. Перекладываю телефонную трубку в другую руку.

— А ты, Гилберт, почему сейчас не на работе? А? Почему ты не на работе?

— На этой неделе я выхожу на полдня.

— Прекрасно, Гилберт.

Сестрица Дженис фальшивит. Мой рабочий график ей по барабану. В последнее время повадилась звонить каждый день. Вот и сейчас уже засыпала меня кучей бессмысленных вопросов и не вникает в ответы.

— Как там у вас погода?

— Дождь был.

— Ненавижу дождь. От дождя сплошные неудобства.

Что значит неудобства, если посадки, деревья и луга без дождя уже загибались?

— Хоть бы в день рождения Арни не зарядил дождь. На этот день мы заслужили ясную погодку. Согласен?

— Конечно, что ни говори.

Дженис заводит устное эссе о нарядах, в которых планирует появиться на дне рождения. Опускаю трубку на стол, иду к холодильнику, наливаю себе холодной воды, выпиваю, снова наполняю стакан и возвращаюсь к телефону.

— …Что ты думаешь по этому поводу?

— Мм. Да.

— «Да»? Все, что ты можешь сказать, — «да»?!

— Ну, как бы… «Да» — самое подходящее слово.

— Передай трубку Эми! Ты нарочно меня обижаешь!

— Нет. На самом деле, нет. Честное слово.

Она слушает.

— Я, — говорит, — не могу поверить, что ты сказал «да». Какой же ты бесчувственный, братик. «Жду не дождусь нашей встречи». — Сестра умолкает. Слышу, как она затягивается сигаретой. — В моем тоне тебе послышался сарказм?

— Да.

— Потому что ты, Гилберт, можешь укатить куда-нибудь в Южную Дакоту, а я даже не замечу твоего отсутствия.

Бросаю телефон об пол. Слышу отдаленный вопль:

— Я ПОШУТИЛА!

Трубка висит на шнуре. И сама по себе раскручивается.

В четыре часа пополудни вешаю на крюк наш гибкий дождевальный шланг. В ярких гавайских шортах стою под струями воды и делаю вид, что это игра. Из-за старого платана за мной подглядывает Арни.

— До чего же здорово! — говорю.

Арни не шевелится.

— Тебе непременно надо попробовать, старичок.

Мотает головой.

Эта демонстрация водных забав напоминает мне, как я опробовал батут у Карверов. Миссис Карвер отсутствует всего два дня. При каждом телефонном звонке у меня вспыхивает надежда, что это звонит она: сообщить об изменении планов и пригласить меня пожить в Сент-Луисе. Но кого я хочу обмануть этими фантазиями? Она не позвонит.

Эллен подбросили домой подружки, фыркают и смеются при виде моей мокрой фигуры. Сестра выходит из принадлежащего мамаше Синди Мэнсфилд синего универсала. Девчонки кричат ей вслед: «Хвала Господу!» — и Эллен в знак согласия отбрасывает назад волосы. Компашка уезжает, сигналя и размахивая руками. Эллен смотрит сквозь меня и говорит:

— Арни, сейчас ты увидишь, что я тебе купила.

Шагает к дому. Даун бросается за ней. А я стою под душевыми струями и хочу сказать: не забывай, что эти шмотки оплачены моим чеком.

— Гилберт? Мне всю неделю тебя не хватало, — говорит, нагружая меня пакетами, мистер Лэмсон.

— Понимаю, сэр.

— Без тебя дни проходят безрадостно.

— Взаимно, сэр.

И это правда. Гастроном «Лэмсон» — прежде я этого не осознавал — единственное мое прибежище, мой оазис.

— Мистер Лэмсон?

— Да, сынок.

— Эта работа — как прогулка по Луне.

Он смотрит на меня в упор. Замер, потом сделал вдох и пожевал губы; глаза увлажнились.

— Ох, Гилберт, какие теплые слова. — Поднимает над головой огромную банку арахисового масла. Протягивает мне. — Это для Арни.

— Что вы, босс, право, это лишнее.

Обремененный еще и арахисовым маслом, выхожу с работы и вижу: на капоте моего пикапа сидит Бекки. Улыбается, по-щенячьи потряхивая головой. Составляю пакеты с продуктами в кузов и говорю:

— Освободи машину.

— Нет.