консервативные. С одной стороны, требовали усилить государственную поддержку и повысить субсидии шахтерам, с другой – увеличить автономию шахт, в частности дать им больше контроля над ценообразованием на рынке угля и нарастить их долю в прибыли852. Сосуществование этих двух наборов требований выглядело явно парадоксально, но из них видно, как представляли себе рыночные реформы многие простые россияне в конце восьмидесятых годов. Они верили, что введение элементов рынка приведет к повышению зарплат и улучшению снабжения товарами, но в то же время хотели, чтобы советское правительство сохраняло или даже наращивало свои инвестиции в структуру социального обеспечения.

Вначале забастовка 1989 года увенчалась явным успехом. На переговоры с забастовщиками послали комиссию, и сам Горбачев прислал шахтерам телеграмму с обещанием уступок. Хотя правительство не дало всего обещанного в ходе переговоров, шахтеры и их стачечные организации были убеждены, что одержали большую победу853. Но экономический и политический кризис, порожденный реформами Горбачева, только углублялся, и его кульминацией стало крушение самого Советского Союза в декабре 1991 года. Воркута обрела статус одного из городов Российской Федерации, нового государства во главе с Борисом Ельциным. Тот был избран летом 1991 года президентом РСФСР (формально союзной республики, обладавшей государственным суверенитетом, продекларированным Съездом народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 года. – Прим. научн. ред.), политический капитал которого возрос до героических масштабов во время провального путча, ускорившего крах империи. Воркутинские шахтеры поддерживали Ельцина и оптимистически верили, что с концом Советского Союза придут и многие желанные для них реформы. В частности, им нравилось обещание нового режима провести быстрый переход к рыночной экономике – многие верили, что этот процесс пойдет им на пользу. Многие жители Воркуты полагали, что раз уголь будут продавать по рыночной цене, а шахты и шахтеры станут получать солидную долю прибыли, то их жизненные стандарты улучшатся.

Но когда проявились реальные последствия экономических реформ, начатых Ельциным и его правительством, быстро выяснилось, что «рынок» вовсе не та панацея, которую воображали многие. Продажа угля за рубеж приносила немалую краткосрочную выгоду, но из‑за коррупции и расцвета преступных организаций в Воркуте шахтеры не особенно выигрывали от этих изменений854. Системной частью российской экономики в середине девяностых годов стали задержки зарплат, позволявшие предприятиям фактически брать беспроцентные займы у своих работников. В Воркуте шахты нередко бывали должны своим работникам зарплаты за целый год. Хотя шахтерам платили «прожиточный минимум» и позволяли покупать товары в «лавках компании» в кредит за счет невыплаченных зарплат, их положение было гораздо хуже, чем у рабочих в остальной России. Пока бóльшая часть страны существовала за счет урожая с маленьких частных сельскохозяйственных участков, жители Воркуты и других северных городов не имели иного выбора, кроме как покупать продукты в частных магазинах, где царили дефицит и дороговизна. Вместо того чтобы выиграть от перехода к рыночной экономике, большинство шахтеров оказались на грани выживания. Они не могли сделать сбережения, которые рассчитывали скопить на работе в Воркуте, и у них не было денег на переезд в другой город855.

Убыточные предприятия, не связанные непосредственно с добычей угля, стали закрываться. Росла безработица. Закрылись теплицы, построенные, чтобы выращивать свежие фрукты и овощи для снабжения города. Закрылись птицефабрика и фабрика одежды. Ликеро-водочный завод, снабжавший город и всю Коми водкой, пивом и безалкогольными напитками, сократился в размерах, и большую часть его производств перенесли в Сыктывкар. Закрылась местная молочная ферма, и производство молочных продуктов рухнуло с 18 тысяч тонн в год (в среднем за 1986–1990 годы, что ставило город на третье место в Коми) до 1200 тонн в год (в среднем за 1996–2000 годы, последнее место в Коми)856. На таких фабриках и предприятиях работали в основном женщины, и их строили в шестидесятых и семидесятых годах специально, чтобы создать больше рабочих мест для женщин. Их закрытие обострило долгосрочную структурную безработицу и недозанятость среди женщин города: по данным опроса 1995 года, 70% безработных в городе составляли женщины857. Многие семьи, зависевшие от двух зарплат, были вынуждены теперь выживать на одну, и даже та не была гарантирована, поскольку просрочки зарплат копились.

Вскоре за закрытием неприбыльных местных производств начали закрываться и шахты. В 1993 году принадлежавший государству российский угольный монополист «Росуголь» обратился к Всемирному банку за планом приватизации и реструктуризации858. Учитывая неудовлетворительное состояние постсоветской угольной отрасли и долгосрочное глобальное снижение добычи угля, Всемирный банк порекомендовал приватизировать всю угольную отрасль и значительно сократить добычу859. Предполагалось, что в долгосрочной перспективе производительность повысится благодаря модернизации, но в краткосрочной следовало закрыть множество неприбыльных шахт. Первой по этому плану закрыли в 1994 году «Хальмер-Ю», шахту примерно в 30 километрах от собственно Воркуты. Затем последовало закрытие соседнего поселка Хальмер-Ю. В 1998 году закрыли еще три шахты в Воркуте, считавшиеся неприбыльными, и четвертую – после трагического взрыва газа, убившего двадцать семь шахтеров и причинившего серьезные повреждения860. В 2003 и 2009 годах закрыли еще две шахты, так что общее количество функционирующих шахт снизилось с тринадцати в 1991 году до всего пяти. В ходе этого процесса тысячи мужчин и женщин потеряли работу. Даже в 1997 году, еще до закрытия нескольких шахт, в КВУ работали лишь 55% от численности его работников в 1988 году861. Сама приватизация тянулась почти десять лет, и только в 1998 году «Воркутауголь» стал частной компанией. Но больше 85% новосозданной частной компании оставалось в руках российского государства, так что приватизация стала чисто номинальной862. Вопреки первоначальным надеждам на то, что приход капитализма облагодетельствует угольную отрасль, к концу девяностых Воркута пребывала в нижней точке глубокого экономического спада, которому не было видно конца.

Ил. 12. Заброшенные здания в поселке Руднике. Фотография автора, 29 июля 2004 года

ДЕПОПУЛЯЦИЯ И СОЦИАЛЬНЫЙ РАСПАД

Кризис, развязанный горбачевскими реформами второй половины восьмидесятых годов и все еще усугублявшийся в девяностых, привел к беспрецедентным демографическим и социальным переменам в Воркуте. Цены на товары были выпущены из-под контроля, субсидии жителям Крайнего Севера прекратились, закрытие шахт и других предприятий привело к массовой безработице, и все это производило опустошительное действие в течение всех девяностых годов. В результате этих процессов схемы миграции изменились, что оказало значительное влияние на демографическую структуру населения. К концу девяностых воркутинское общество выглядело совсем иначе, нежели десятью годами ранее.

Крах Советского Союза быстро обратил вспять процесс медленного, но стабильного роста населения, характерный для