у них не случится. Он удовлетворит жажду победы, насытится и забудет о ней. А она не сможет отнестись к этому как к чему-то незначительному и поплатится за то, что захотела урвать немного удовольствия для себя.

Этот разговор надо было заканчивать. Они слишком разные. И глупо было даже предполагать, что у них что-то может получиться. Она влюбилась в него, потому что так сложились обстоятельства. Он просто оказался рядом в нужный момент и был таким, какого ей всегда и хотелось: спокойным, надежным, рассудительным. Не лишал ее свободы, не ограничивал ни в чем, не диктовал, как и что делать и думать, но при этом всегда был готов помочь, если понадобится. Будь это кто-то другой, она влюбилась бы в кого-то другого. И наверное, правильнее взять себя в руки и дождаться человека, который действительно предназначен ей, а не кидаться с головой в этот переполненный чертями омут.

А с другой стороны – что, если нет никакого суженого, нет никого, кто был бы предначертан судьбой? Что, если все они лишь заложники обстоятельств? Но ведь тогда выходит, что ответственность за выбор и за отношения лежит только на них самих… Страшно выходит на самом-то деле.

– Женщиной на ночь я точно быть не хочу, – тихо ответила Василиса, отводя взгляд.

– А я не хочу тебя на ночь. Я предлагаю тебе быть со мной.

Кощей сохранял ледяное спокойствие, а Василисе нестерпимо захотелось сбежать с кухни. Зачем она все это начала? Зачем продолжила? Что она станет с этим делать? Зеленые глаза завораживали. Василиса чувствовала себя бандерлогом из мультика о Маугли. Она почти слышала, как Кощей, обернувшись змеем, шепчет: «Ближе».

«Ближе… Ближе… Бандерлоги».

Один-единственный маленький голубоглазый бандерлог, уже готовый подставить шею под острые клыки.

Или еще нет?

Она никак не могла решить, нужно ей это или нет.

– Что тебя смущает? – спросил Кощей.

Здесь бы ему вальяжно откинуться на спинку стула и скрестить руки на груди, но под ним был табурет. Почему-то эта мысль насмешила и немного успокоила Василису. Условия и обстоятельства подминали под себя не только слабеньких обезьянок, но и самых сильных мира сего.

– Разве я тебе противен? – продолжил между тем допрос Кощей. – Или это из-за того, в кого ты влюбилась? Но тогда почему ты сейчас не с ним?

– Что?

Василиса удивленно подняла взгляд и обнаружила, что ее собеседник выглядит раздраженным. И все встало на свои места. Он так и не понял. Поэтому так странно вел себя все утро. И судя по всему, поэтому пошел вечером в паб. И женщина эта. Блондинка. Василиса украдкой взглянула на кончик светло-русой косы. Вот глупый!

И она испытала сильнейшее чувство умиления и нежности. Желание обнять и приласкать. Успокоить. Она так давно не испытывала ничего подобного. А может, нет смысла обдумывать каждый свой шаг? Однажды она уже попыталась жить рационально, а куда ее это привело? И Василиса не стала сдерживаться. Лучше сделать и пожалеть, чем жалеть о том, чего так и не сделала… Она порывисто встала с табуретки, сделала шаг к Кощею, наклонилась и коснулась его губ своими, успев заметить мелькнувшее на его лице удивление.

– Я влюбилась в тебя, глупый, – прошептала она.

Кощей осторожно, будто боясь спугнуть, ответил на поцелуй.

А она и не знала, как замечательно это бывает. Губы у Кощея были сухие, и едва отросшая щетина слегка кололась, но поцелуй был великолепен, и не потому, что Кощей как-то по-особенному хорошо целовался, а потому, что она целовала того, в кого была влюблена, потому, что она по-настоящему хотела этого едва ли не в первый раз жизни, и это было так ново и потрясающе, словно она делала это вообще впервые.

Но внезапно Кощей перехватил инициативу. Прижал к себе, набросился жадно, с напором, и это отрезвило ее.

Василиса ясно вспомнила, что ее смущает.

Она уперлась руками ему в грудь и отпрянула. Кощей подался было за ней, но остановился на полпути. Зеленые глаза смотрели непонимающе и с почти детской обидой, будто она лишила его чего-то действительно важного.

– Что? – спросил он, ища ответ в ее лице и не отпуская. – Не уходи… Что не так?

– Я не смогу снова… – прошептала Василиса, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Не сможешь снова что?

– Быть чьей-то собственностью.

И Кощей отпустил ее. На маленькой кухоньке особо некуда было податься. Василиса отошла к раковине, обняла себя за плечи. Без его рук было прохладно, одиноко и немного грустно, зато проще и спокойнее.

– Я не собираюсь превращать тебя в свою собственность… – начал было Кощей, но потом, видимо, понял, как звучит эта фраза в свете всей их истории, и оборвал сам себя.

– Я не знаю, как это доказать, – вздохнул он. – Ты можешь мне поверить. Или я могу тебе поклясться.

Василиса мысленно сосчитала до десяти, пытаясь успокоиться. Был еще один вариант, только она сомневалась, что Кощей сочтет его приемлемым. Что в той форме, в которой она хотела к нему прибегнуть, его вообще можно таковым счесть. Но кажется, это был ее единственный шанс. Она должна сказать все и сразу. Если она не сделает этого, то все повторится. Если она хочет свободы, то должна научиться постоять за себя и свои границы.

– Ты как-то сказал, что я могла бы обсудить с тобой условия, – осторожно произнесла Василиса.

Она ожидала, что Кощей разозлится, но он внезапно расслабился и даже улыбнулся. Сложил пальцы домиком и принял очень уверенный вид. Василиса невольно позавидовала. Хотела бы она ощущать себя так же. Но сейчас она чувствовала только вину от того, что не могла по-другому.

– Деловой подход, – хмыкнул Кощей. – Ценю. Что ж, давай обсудим. Чего ты хочешь?

– Я продолжаю работать, – выпалила Василиса. – Продолжаю жить в своей квартире. Продолжаю дружить с Настей и ходить с ней туда, куда захочу. – Она заглянула ему в глаза, пытаясь определить, уже перешла черту или еще нет, но Кощей был спокоен.

– Что ж, – кивнул он после небольшого промедления. – Свобода воли и равноправие сторон. Вполне закономерные и законные требования. Хотя меня немного удручает твое желание продолжать жить в этой халупе, но если тебе так нравится…

Василиса понуро ссутулилась, и он вздохнул.

– Хорошо, извини, не халупа. После моего замка любая квартира покажется клетушкой, не сердись. В общем, я согласен с твоими условиями.

– Это не все. – Она закрыла глаза, набралась решимости и сказала главное: – Я не хочу больше замуж. И не хочу детей. И я не готова оставить тебя здесь на ночь прямо сегодня, если ты, конечно, понимаешь, о чем я. И ты должен пообещать, что, если я решу все это прекратить, ты отпустишь меня… И не поведешь меня в Навь. Пожалуйста…

– Изумительное начало прекрасных отношений, – несколько ошарашенно протянул Кощей. – Но я согласен. Ты хочешь магическую клятву?

Василиса в неверии распахнула глаза. Не может быть! Но на лице Кощея не было и тени улыбки. Он не шутил и не смеялся над ней.

– Не надо клятвы. – Это было опрометчиво, но она и так потребовала от него слишком много. Если потребовать еще и это, то лучше вообще ничего не начинать. – Мне будет достаточно твоего слова.

– В таком случае оно у тебя есть.

– А твои условия? – обмирая, спросила Василиса.

После ее списка он был вправе потребовать от нее все что угодно, и вряд ли у нее самой оставалось право ему отказать. Кощей усмехнулся, но потом вдруг стал предельно серьезным.

– Просто будь мне верна, пока ты со мной. Согласна?

Василиса кивнула. Это она могла ему обещать. Потом опомнилась.

– Да… Да.

– А теперь иди ко мне, – нетерпеливо позвал он, протягивая ей руку.

И она пошла, на мгновение подумав, что Каа все-таки заполучил своего бандерлога, пообещав ему просто подержать в пасти, но не есть. Надолго ли его хватит? Что ж, кажется, ей предстояло это выяснить. Но как же хорошо оказалось в его руках. От его прикосновений тело не спешило замереть, хотя, судя по всему, привыкнуть к ним окончательно ей еще только предстояло. И Василиса снова поцеловала его. На этот раз Кощей был сдержаннее и излишнего рвения не проявлял, за что она была благодарна. Она отстранилась и тут же поняла, что зря это сделала. Ей было мало.

Кощей же смотрел на нее довольно и с нескрываемым торжеством.

– Все-таки получил свое? – не сумев скрыть беспокойства, спросила Василиса.

– Я обещаю, ты не пожалеешь, – уверенно ответил он.

И она позволила себе поверить ему. А вдруг и правда в ее жизни случится чудо, и наконец-то все сложится как надо. Пусть