Помедлив, Сяо Вэнь качнул головой.

Выйдя на улицу, они замерли на крыльце, видя, как стражники выносят мертвые тела из дома. Наткнувшись взглядом на детей в фиолетовых одеждах, Сяо Вэнь плотно сжал губы, проводя ладонью по лицу.

– Им всего пятнадцать было, я знал их с семилетнего возраста.

Лю Синь сжал его плечо, видя, что следом выносят разрубленного надвое пожилого мужчину в таких же одеждах. Судя по трупным пятнам на их коже, они были мертвы уже довольно давно.

Стражники Яотина сложили тела во дворе, собираясь проводить обряд очищения. Не желая задерживаться, Сяо Вэнь и Лю Синь подошли к своим спутникам.

– Души необходимо упокоить, мы займемся этим, – произнесла высокая женщина, стоявшая рядом с Цзином.

Сяо Вэнь поднял покрасневшие, злые глаза на главнокомандующую:

– Почему вы не пришли раньше?

Та перевела на него свой ничего не выражающий взгляд и прохладным тоном ответила:

– Два месяца назад что-то закрыло сюда вход. Из-за барьера мы не могли пробраться внутрь до этого дня, пока не увидели вспышку сигнального фейерверка. Огласке это не предавалось, чтобы не тревожить народ.

– Тогда как мы смогли попасть внутрь?

– Хороший вопрос, господин Сяо, – сделала шаг вперед На Сюин и прохладно поинтересовалась: – Как же вам удалось миновать барьер, если он куполом покрывал всю гору?

Под широкими рукавами своих одежд Сяо Вэнь крепко сжал руки в кулаки, с не меньшим холодом в голосе спрашивая:

– Вы подозреваете нас в сговоре с тем человеком?

На Сюин отвернула голову, чтобы посмотреть, как последние тела выносят во двор. Помолчав немного, она ответила:

– Нет, господин Сяо, но это и впрямь очень странно.

– Тогда впредь выбирайте тон в разговоре со мной. – Глубоко втянув воздух, Сяо Вэнь заставил себя успокоиться. – Мой чжаньшоу доставит вам необходимые травы и благовония для церемонии очищения.

Кинув на мужчин последний взгляд, На Сюин развернулась, отходя к своим людям.

– Где Цзэмин? – Лю Синь огляделся по сторонам.

– Убежал куда-то, – коротко ответил Гу Юшэн, вставая.

Еще до того как юноша успел открыть рот, снаружи раздалось знакомое лошадиное ржание.

Выйдя, все четверо увидели Тан Цзэмина верхом на Игуе. Четыре остальных коня стояли по бокам рядом с ним.

Выдохнув, Лю Синь устало улыбнулся, подходя к нему, на что Тан Цзэмин тут же развернул коня, чтоб спуститься с горы. Заметив настроение мальчика и его посеревшее лицо, Лю Синь предпочел не доставать его своими разговорами, решив обсудить все дома. Вероятно, Тан Цзэмин был напуган событиями этой ночи, повидав немало ужасов, и, судя по его бледным губам, держался из последних сил.

Вернувшись домой, Тан Цзэмин тут же поднялся наверх в одну из пустых дальних комнат, ничего не сказав.

– Ему нужно прийти в себя, пусть поспит, – остановил Лю Синя Цзин.

Потоптавшись у лестницы, юноша выдохнул, после чего ушел в комнату и тоже лег в постель. События ночи все крутились в его голове, пока он ворочался с боку на бок, пытаясь уснуть. Он прокручивал те моменты, когда его схватили, а он ничего не мог сделать. В очередной раз поняв, что облажался, Лю Синь запустил руку в волосы, сильно потянув у корней.

Он не мог сражаться на мечах, как его друзья, для этого у него пока не было достаточно сил и знаний, а просить Гу Юшэна обучить его попросту не хотелось, поскольку он боялся заинтересовать этим Тан Цзэмина. Тем более даже будь он мечником, то сегодня вряд ли смог махать тяжелым лезвием и рубить огромных тварей всю ночь напролет. Но ему нужно было научиться сражаться, для этого мира это просто необходимо.

Размышляя о том, что через год они с Тан Цзэмином покинут это место и он не сможет защитить мальчика в случае опасности, Лю Синь стиснул зубы, судорожно ища выход. Он провозился на кровати еще добрых пару часов, пока не услышал, как вновь начавшийся дождь барабанит по карнизу.

Повернувшись к окну лицом, он приоткрыл глаза. Мутная пелена тумана мягко плыла за окном, прорезаемая каплями дождя. Сглотнув, Лю Синь почувствовал сладкий привкус на языке и в горле, что до сих пор не прошел.

Вспомнив удушающую пыль, которой его оглушили, он распахнул глаза шире.

– Яды…

Тан Цзэмин сидел на постели, опустив голову. Как бы он ни старался, в ушах до сих пор звучал испуганный крик Лю Синя, а перед глазами то и дело появлялись картины, как тот лежит под дождем, окруженный гуями, пока сам Тан Цзэмин жалко цепляется за балку под крышей. Смотря на содранные подушечки пальцев, он с силой давил на них, позволяя свежей крови проступить через небольшие ранки. Такой пустоты и боли Тан Цзэмин не ощущал еще никогда, и он не знал, как справиться с этим чувством. Даже когда у него была только корка хлеба раз в день и пара тумаков, он не чувствовал себя настолько подавленным, как сейчас.

Подняв сухие покрасневшие глаза на окно, за которым барабанил дождь, Тан Цзэмин стиснул руки. Теперь он понимал ночные кошмары Лю Синя, когда тот ворочался, слабо постанывая и содрогаясь от пережитого ужаса, который не давал ему покоя даже во сне. Сейчас Тан Цзэмин боялся даже моргнуть, опасаясь, что, едва закрыв глаза, вновь увидит умирающего Лю Синя на своих руках. Но еще страшнее представлять это, будучи в сознании.

Слабак…

Что-то клокотало внутри. Что-то ядовитое подначивало и выкручивало все внутренности, подсыпая яд на встревоженный рассудок, приправляя его картинками из возможного будущего, которое может стать реальностью, если Лю Синь снова окажется в опасности под дождем. Страх, подобно огромной черной змее, ворочался в Тан Цзэмине, холодными боками обжигая все внутренности, стоило ему только заслышать мерный стук капель.

Еще до того как Лю Синь нашел его, Тан Цзэмин подвергался ежедневным избиениям и порицаниям за малейшую провинность, но самым страшным в его тогдашней жизни было другое. Живший практически на улице, он страшился не холода и голода, а капель небесной воды.

Если бы кто-нибудь спросил его сейчас, чего он боится больше всего на свете, то он бы ответил: потерять Лю Синя и попасть под дождь. Но никто не спрашивал, а Тан Цзэмин не жаловался. Ему не на что было жаловаться в данных обстоятельствах. Он знал только то, что должен быть послушным и уважительно относиться к спасшему его человеку, чтобы тот не отвернулся от него. Мысль о том, что Лю Синь может оттолкнуть его, потому что он ему не помог, заставляла сердце стучать так же быстро, как дождь за окном.

Помоги мне…

Тряхнув головой, Тан Цзэмин снова посмотрел на свои израненные руки, вновь выпуская капли крови. Чем больше он думал, тем отчетливее слышал крики о помощи. Лю Синь редко просил его о чем-либо, предпочитая сам справляться с работой. Но в тот момент, когда он нуждался в нем, Тан Цзэмин ему не помог.

Раскат грохота пронесся по небу.

Зажмурившись, Тан Цзэмин пытался успокоить дрожащее тело. Хрипло дыша сквозь стиснутые зубы, через несколько долгих мгновений он медленным шагом подошел к окну, распахивая его настежь. Холодный ветер рванул в комнату, обдувая покрытое тонким слоем пота тело. Дождь крупными каплями срывался с темного неба, безжалостно молотя по земле и издавая оглушительный звук.

Упрямо поджав бледные губы, Тан Цзэмин медленно протянул дрожащую руку под дождь, судорожно переводя дыхание.

Цзэмин, я прошу тебя! Помоги мне…

Первые холодные капли, упавшие на ладонь, породили оплавляющую боль во всей конечности. Болезненный крик потонул в очередном небесном рокоте.

Упав на пол, Тан Цзэмин взвыл, словно раненый зверь, прижимая ладонь к груди и стараясь утихомирить выкручивающую всю конечность боль, разносящуюся по венам. Даже когда его били и издевались над ним, ему никогда не было настолько больно, как от пары капель дождя. Он не знал, почему ему было так больно, но это чувство преследовало его с тех самых пор, как он себя помнил. Стоило дождю коснуться его – и все тело будто плавилось изнутри, а нагревавшиеся кости выкручивало и ломало; боль была такой сильной,