– Он сам этого хочет?

Сяо Вэнь перевел взгляд на чашу с красными яблоками и кивнул:

– Да.

Тан Цзэмин опустил глаза, сглатывая ком в горле.

Глава 28. Шесть чи одиночества

В храме было не принято бегать и шуметь, поэтому все сейчас оборачивались на быстро идущего мальчика, который не обращал внимания на монахов, пытающихся его остановить и призвать к порядку. Пройдя через зал и едва не срываясь на бег, Тан Цзэмин быстро спустился со ступеней на площадь. Его высокий хвост растрепался и выглядел как неаккуратный мазок черной туши, бегущий за ним следом.

Сяо Вэнь, отстающий на несколько шагов, ускорился лишь на самой площади, наконец нагоняя мальчика.

Повернув Тан Цзэмина к себе и вглядываясь в его сухие глаза, он тяжело выдохнул и подал знак Гу Юшэну не ходить за ним. Затем приобнял Тан Цзэмина за плечи и повел к реке.

Кленовые листья мягко плыли по неспешному течению реки, образовывая золотые потоки. Где-то вдалеке кричали, купаясь, дети, наслаждаясь последними теплыми днями. Тан Цзэмин смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на веселые крики и подбадривания родителей, которые радовались вместе с детьми. Подобно захлопнувшей створки раковине, он отстраненно стоял на пристани с ровной спиной, цепляясь за подол своего халата, и смотрел на другой берег реки, где было пусто.

Сяо Вэнь долго молчал, прежде чем заговорить:

– Я знаю, что ты расстроен, но…

– Я не расстроен, – отрезал Тан Цзэмин.

Сяо Вэнь посмотрел на закатное небо, после чего повернулся к реке.

– Когда я остался сиротой в шесть чи[39], меня принял к себе человек, которого я называл отцом. – Тень грустной улыбки прокралась в уголок губ лекаря. – Я всюду ходил за ним, боясь, что и он покинет меня, как мои родители.

Тан Цзэмин чуть повернул к нему голову. Он делал вид, что ему это неинтересно, однако навострил уши.

– Этот мой наставник злобно фырчал, как разгневанный кот, и изо дня в день говорил мне, чтобы я не называл его так, дабы не оскорблять предков. Я не понимал почему: для меня было естественным называть отцом человека, который приютил и обогрел меня больше, чем остальных своих учеников. Гу Юшэн от него получал лишь затрещины, если тебе интересно. – Сяо Вэнь скосил глаза на Тан Цзэмина, который тут же отвернулся в другую сторону. – Однажды ему надоело, что я вечно ношусь за ним, и он привел меня в храм. Наставник не объяснял мне правил поведения, он был не таким человеком. После возвращения домой он дал мне две фигурки, вырезанные им из дерева, символизирующие отца и мать, и попросил называть его шишу.

Замолчав, Сяо Вэнь бросил взгляд на брызги воды, заметаемые волнами на темные доски пристани.

– И… что было дальше? – спросил Тан Цзэмин, услышав, что лекарь притих.

Словно вынырнув из своих мыслей, мужчина продолжил:

– Я вырезал третью деревянную фигурку и показал ему со словами, что он тоже часть моей семьи. Даря мне их, наставник думал, что я угомонюсь и отдалюсь от него.

– И вы отдалились, как он того хотел?

– Нет, – усмехнулся Сяо Вэнь. – Я все так же носился за ним и лишь на тренировочной площадке вел себя серьезно. Вскоре он привык к этому.

Сердце Тан Цзэмина постепенно приходило в себя, уже не несясь так, словно его подгоняли демоны. Глубоко втянув воздух, он спросил:

– Так кем он был для вас – отцом или шишу?

– Он был всем. – Сяо Вэнь чуть опустил взгляд на волны, разбивающиеся о прогулочные лодки. – Моим учителем, моим другом и моей семьей.

Они простояли на берегу еще долго, наблюдая за волнами, прежде чем решили вернуться домой таким же неспешным шагом. Весь оставшийся путь Тан Цзэмин прокручивал в голове слова Сяо Вэня, стараясь выбросить из нее две холодные безликие фигуры, причинявшие тянущую боль, когда он думал о них.

Вернувшись затемно, они обнаружили Цзина и Гу Юшэна пьющими в тишине вино на разных концах большого зала. Закатив глаза, Сяо Вэнь сел за стол, безмолвно приглашая эту парочку присоединиться. Дом был достаточно большим, чтобы враждующие мужчины нашли себе по углу без возможности пересекаться, но отчего-то предпочли находиться в одной комнате, хоть и порознь. Покачав головой, лекарь усмехнулся и налил себе вино.

Тан Цзэмин, осторожно открыв дверь в комнату, увидел спящего на кровати Лю Синя. Они с Сяо Вэнем провели в городе весь день, пока юноша занимался делами и, по-видимому, так устал, что уснул, не дождавшись их. Посмотрев на его ноги, все еще обутые в мягкие сапоги, Тан Цзэмин тихо вошел.

Потоптавшись на пороге несколько минут, он подошел ближе, вглядываясь в лицо Лю Синя. Затем аккуратно стянул с него сапоги и сел на кровать. Тан Цзэмин долго сидел без движения, рассматривая контуры лица Лю Синя, пока единственная свеча в комнате не стала затухать.

С последним отблеском угасающего пламени он выдохнул:

– Ифу…

Ранним утром Лю Синя разбудил тихий стук.

Открыв глаза, он повернул голову, сразу натыкаясь на Тан Цзэмина рядом с собой, который свернулся в клубок, словно маленький щенок, уткнувшись носом ему в руку. Лю Синь улыбнулся, взъерошив его волосы и убирая их с лица.

Вчера он бродил по дому всю первую половину дня, неспособный заняться делами. Лишь после обеда с Цзином, который был молчаливее обычного – мужчина словно находился где-то внутри себя, – Лю Синь заставил себя заняться переписыванием и изучением материала.

Просматривая книги, он выписывал названия трав и пропорции для смешивания сыпучих ядов, классифицируя их на смертельные для нелюдей и ослабляющие и обездвиживающие для людей. Натыкаясь на названия представителей первой категории, он понял, что его скудные, книжные познания о монстрах не дают ему и половины того, с чем он может столкнуться в будущем. Ему срочно нужна была библиотека. Проворчав про себя: «Студент однажды – студент навсегда», он направился в город.

Лю Синь уже неплохо ориентировался в Яотине благодаря времени, когда бегал с поручениями. Он помнил, что через пару улиц от центральной площади располагалась городская библиотека. Здание было трехэтажным и огромным, а значит, в нем определенно можно будет обнаружить искомое.

Втянув запах книг, Лю Синь на мгновение словно перенесся в те дни, когда проводил время в книжной лавке. Продвигаясь между стеллажами, юноша долго искал нужную книгу и наконец нашел ее. Разложив огромный демонический бестиарий, он достал свою тетрадь в бамбуковом переплете и принялся переписывать. Забрать бестиарий домой никто бы не позволил, поэтому Лю Синь провозился с ним до самого вечера. Он не переписал и одной пятой части, когда на улице стемнело и ему пришлось вернуться домой.

Сверяя необходимые ингредиенты одного из самых слабых дурманов, воздействующих на людей, Лю Синь принял решение приготовить его через пару дней, когда подберет все необходимое. Сидя на постели и перечитывая свои записи, он не заметил, как уснул в ожидании Сяо Вэня и Тан Цзэмина.

Поискав рукой с другого бока, Лю Синь нащупал книгу, делая в голове заметку: впредь ее надо прятать получше.

Разбудивший его стук раздался вновь. Приподнявшись, юноша понял, что кто-то стучит в дверь – видимо, пришел очередной клиент Сяо Вэня.

Аккуратно встав, он накинул халат, перебрасывая черную копну волос через плечо. Затем вышел из комнаты, сразу же натыкаясь на бедлам в главном зале: разбросанные бочонки вина, пара бутылей-горлянок, табак на столе и доска вэйци с разбросанными черно-белыми камнями.

Закатив глаза, Лю Синь подошел к двери и распахнул ее.

И тут же захотел захлопнуть, чтобы иметь возможность привести дом в порядок. Однако все же заставил себя растянуть губы в улыбке:

– Госпожа Ма, – поприветствовал он с удивлением.

Ма Цайтянь чуть приоткрыла рот, видимо не ожидая увидеть юношу в таком виде, и, на долю секунды замешкавшись, учтиво поклонилась:

– Здравствуйте, господин Лю.

– О, вы запомнили мое имя?

Ма Цайтянь смущенно улыбнулась:

– Как и вы мое.