что иногда он терял сознание, проваливаясь в спасительную темноту. Старуха, у которой он жил, частенько выгоняла его спать на улицу, злобно приговаривая, что такому грязному оборванцу, как он, в доме не место. Обычно Тан Цзэмин коротал ночи под полуразрушенным навесом, свернувшись в три погибели, чтобы найти кусочек земли, на которую не попадал дождь. И все же ветхие лачуги того места были сплошь и рядом испещрены дырами, и, как бы он ни старался укрыться, капли дождя везде находили его, принося с собой всепоглощающую боль.

Цзэмин, я прошу тебя…

Завыв, Тан Цзэмин уперся головой в пол, слыша зовущий голос. Мигом сорвавшись с места, он, словно наказывая себя, высунул в окно уже обе руки. Спустя миг Тан Цзэмин упал, выкручиваясь ужом на полу. Мечась и скуля, он уже не пытался убаюкать ладони – все бесполезно: он знает, он пытался.

Тан Цзэмин бросался к окну еще несколько раз, слыша голос Лю Синя в голове до тех пор, пока не потерял сознание. Едва сумев дотащить тело до кровати, он закрыл подернутые болью глаза, содрогаясь от мучительных конвульсий.

Так и не сумев заснуть, Лю Синь поднялся с постели и, выпив бодрящий чай, закрылся в мастерской, чтобы перерыть книги Сяо Вэня. Лекарь сказал ему брать все необходимое, и юноша собирался в кои-то веки воспользоваться этим разрешением. Все уже разошлись по комнатам, пока сам Лю Синь листал, казалось, сотую книгу в библиотеке в поисках необходимых сведений. Он отложил уже пару троек фармакопей и трактатов, в которых упоминались жидкие и сыпучие яды, когда решил наконец остановиться.

Жадно шаря по оглавлениям, Лю Синь выписывал номера и страницы с названиями глав, которые ему пригодятся. Сегодня его голова была неспособна усвоить учебный материал, но завтра, когда он окончательно придет в себя и отоспится, примется за изучение того, что облегчит ему в будущем жизнь.

Радуясь, что Сяо Вэнь подробно расписал, как и какой яд действует на определенных людей и нелюдей, Лю Синь взволнованно перетаптывался на месте, стараясь не наступить на спящую у его ног большую зеленую черепаху. Хоть ему и без надобности было травить людей, он, поразмыслив пару мгновений, все же выписал и эти главы, но только те, в которых описанные яды были несмертельны. Оглушить кого-то – это одно дело, а вот убить…

Хмуря брови, Лю Синь вспоминал слова Гу Юшэна, когда спросил его, как именно Мао Цимэй создал его копию из крови и плоти, если все остальные состояли из грязи. Генерал пояснил, что это была темная техника, при которой необходима капля крови и жизненная энергия человека, чью марионетку хотел создать заклинатель. Потирая небольшой порез на руке, Лю Синь поморщился, в сердцах проклиная безумца.

Тем не менее именно благодаря ему юноша и пришел к решению защитить себя с помощью ядов и дурманов, хоть и отказывался признавать это, думая, что рано или поздно сам бы пришел к такому способу.

Провозившись с книгами почти до самого вечера, Лю Синь стал подмечать, что даже отвар Сяо Вэня неспособен больше поддерживать в нем бодрость. Разложив книги обратно по местам, он, выйдя в главный зал, понял, что все еще спят. Решив воспользоваться остатками чая, Лю Синь принялся готовить ужин.

Слетевшиеся на запах домочадцы тут же расселись за столом, однако Тан Цзэмина среди них не было.

– Он еще спит, пусть отдохнет, – сказал Сяо Вэнь, на что Лю Синь лишь рассеянно кивнул.

После ужина он все же поднялся наверх проверить мальчика. Плотно укутав одеялом спящего Тан Цзэмина, который подрагивал от холода, юноша, прикрыв окно, отправился спать. Вымотавшийся за два дня, он рухнул без задних ног, порадовавшись, что при сильной усталости ему ничего не снилось.

На следующий день, еще до завтрака, они с Сяо Вэнем встретились в мастерской. Лекарь предупредил его, что завтра собирается взять Тан Цзэмина с собой в храм, чтобы отдать дань уважения предкам. Он внимательно следил за реакцией Лю Синя, который только заторможенно кивнул, скармливая Байлиню рисовый шарик, а второй отдавая черепахе. И пускай внешне он оставался спокойным, внутри что-то задрожало от мысли, как воспримет эту прогулку Тан Цзэмин. Вроде ничего особенного, но беспокойство всколыхнулось со дна янтарных глаз.

– Снадобье, которое я дал тебе, – обратился к нему Сяо Вэнь, завидев, что Лю Синь нервничает больше обычного, – ты принимаешь его постоянно?

– Да, по утрам и вечерам, как ты говорил.

Сяо Вэнь задумчиво постучал по столу пальцем, после чего сказал:

– Нужно немного увеличить дозу. Как только оно закончится, можешь смешать его сам. Рецепт у тебя есть, все нужное на стеллаже. Через несколько дней пройдет.

– Да, спасибо, – рассеянно кивнул юноша.

Не в силах больше наблюдать за метаниями Лю Синя, лекарь шикнул и усадил его за стол, наливая успокаивающий чай.

Тан Цзэмин не спустился и к завтраку.

Нахмурившись, Лю Синь встал из-за стола и направился на второй этаж. Подойдя к вновь распахнутому окну, он поежился, закрывая его. Сев на постели возле Тан Цзэмина, который, стиснув зубы, хмурился во сне, Лю Синь аккуратно потряс его за плечо.

Слабо моргнув пару раз, синие глаза приоткрылись, глядя прямо перед собой.

– Цзэмин? – заглянул ему в лицо Лю Синь.

Тан Цзэмин пошевелил подрагивающими пальцами, чувствуя всполохи остаточной боли, и пару раз открыл рот, не зная, что сказать. Спустя некоторое время он тихо спросил, едва размыкая губы:

– …Злишься на меня?

Лю Синь улыбнулся, вскинув брови, и погладил его по голове:

– А должен?

Тан Цзэмин отвернул голову и перевел взгляд на свои руки.

– Прости меня…

Лю Синь выдохнул, похлопав его по запястью. Юноша не видел, но на лице Тан Цзэмина отразилось облегчение, когда мягкие подушечки дотронулись до него, прогоняя остаточную колющую боль.

– Я правда не сержусь на тебя. Тебе не за что извиняться.

Он и в самом деле не злился, понимая, что дети не всегда ведут себя так, как хотят взрослые, и ожидать слишком много от них – глупо, а ругать жестоко.

– Ты не врешь?

Лю Синь мягко улыбнулся:

– Нет.

Пролежав так еще некоторое время, Тан Цзэмин тихо выдохнул:

– Я хотел выйти… просто…

– М-м?

Тан Цзэмин почувствовал, как удушающий ком подкатывает к горлу.

Я не смог бы помочь тебе.

Тан Цзэмин никогда и никому не рассказывал об этой своей особенности, боясь, что к нему станут относиться как к прокаженному. Он не знал, как отреагирует Лю Синь, и каждый раз молчал во время дождя, предпочитая прятаться или притворяться занятым в доме, чтобы юноша не счел его странным и не начал относиться к нему по-другому. Он боялся его потерять.

Лю Синь улыбнулся, понимающе боднув его головой в плечо.

– Ты испугался?

– …Да.

– Это я виноват, я должен был сам справиться. Прости меня.

– Не извиняйся передо мной, – накрыв болящей ладонью вновь начавшие дрожать губы, Тан Цзэмин крепко зажмурился, свободной рукой притягивая Лю Синя к себе ближе.

Я стану сильнее, ты только не отталкивай меня.

– «Бояться – это нормально, страхи у всех есть», – так мне сказал Гу Юшэн однажды.

– Не говори о нем, – резко произнес Тан Цзэмин.

– М-м?

– Пожалуйста, не говори о нем, – более спокойно выдохнул Тан Цзэмин, крепко вцепившись в уголок одеяла.

Он до сих пор помнил, как Гу Юшэн стремительным шагом пронесся мимо него, смело выходя под дождь, легко сражая монстров, в то время как он дрожал под крышей, словно новорожденный щенок. Такой же жалкий и беспомощный. Глупый.

Тан Цзэмин закрыл глаза, разворачиваясь к Лю Синю лицом.

На следующий день, как и обещал, Сяо Вэнь взял Тан Цзэмина с собой, решив начать прогулку по улицам, на которых были товары для заклинателей. Их было немного, поскольку в Яотине жило мало совершенствующихся. Видя, как мальчик подавлен, лекарь пытался заинтересовать его нагрудными амулетами, призванными защитить душу, и нефритовыми подвесками, отпугивающими злых духов. Отмахиваясь от товаров, Тан Цзэмин проходил мимо. Ему не хотелось сегодня