решетку сада. И тут она увидела молодую женщину, прогуливающуюся в её шубе и с сигаретой в зубах. Матильду даже в жар бросило, хотя был холодный апрельский день. Как же не стыдно! Она убедилась, что в её вещах копаются, мало того, их носят. А возможно, уже и вывезли что-нибудь из дома? Ведь горничная Людмила говорила ей о том, что большевичка Коллонтай носит её вещи, но пока Матильда сама не увидела своего горностая на плечах этой дамы, она не верила, что такое возможно! В то время как она зябла в простеньком легком пальтишке, эта наглая женщина гуляла в её шубе! Стало очень обидно.

Дача в Стрельне тоже была занята солдатами ещё с марта месяца. На улице стоял сильный мороз, и, чтобы согреться, солдаты жгли в печах её мебель и книги. Матильда впервые поняла, что на сегодняшний день осталась только с баулом, в который успела покидать кое-что из драгоценностей. Правда, в сейфе у Фаберже лежали её самые дорогие ювелирные украшения. Их там было на несколько миллионов рублей, и хоть это давало Матильде надежду на безбедное существование в неопределенном будущем.

В апреле в Петроград приехал лидер большевиков. Говорили, что Ленин прибыл прямо из Германии в бронированном вагоне и будет готовить в Петрограде новый переворот. Многие, испугавшись, стали покидать город. Матильда, не зная, как ей поступить, позвонила своему давнему другу Михаилу Александровичу Стаховичу, который в настоящее время был членом Временного правительства, и попросила навестить её.

– Хочется хоть что-то понять в том, что происходит? – нервно сказала она, как только он появился на пороге её временного жилища.

– Не волнуйтесь, дорогая моя, – уверил её Стахович. – Мы всё держим под контролем, хотя в стране до сих пор ещё продолжается двоевластие.

– Вы хотите сказать, что этот Петроградский совет наделен такой же властью, как и Временное правительство?

– Нет, конечно. Но мы вынуждены с ними считаться. Обострять положение нельзя. Это может привести к внутренним вооруженным столкновениям, – сказал Михаил Александрович. – Главное, это то, что низложенный император официально признал власть Временного правительства и приказал своим офицерам дать ему присягу. Без всякого сомнения, это стабилизировало сейчас положение наших войск на фронте.

– А каково положение самого императора? – осторожно спросила Матильда.

– Думаю, вы уже слышали, что он и его семья находятся в настоящее время под арестом во дворце Царского Села?

– Слышала. И что с ними будет?

– Петросовет требует засадить его вместе с императрицей в Петропавловскую крепость, обвиняя в том, что он готов был сдать Россию немцам, чтобы удержать власть и вернуть себя на трон, но мы не верим в это, а потому не считаем необходимой такую жестокую меру, – ответил Стахович.

– Что вы! Ники ни за что бы не предал Россию. Будь он так коварен, он не подписал бы отречение от престола! – испугалась Матильда. – Николай очень порядочный человек, я это хорошо знаю.

– Вот и Керенский приходит к этому же мнению. Он сейчас ведет допросы во дворце, расследуя эти обвинения, которые в основном направлены против императрицы как вдохновительницы этих якобы настроений императора.

– Это потому, что Александра Федоровна немка?

– Да. Это многих раздражает.

– Почему бы их вместе с детьми не отправить сейчас в Англию? – аккуратно спросила Матильда. – Георг V – двоюродный брат Николая, и я уверена, что он его примет.

– Если понадобится, так и будет, – согласился Стахович. – Только вопрос этот будет решаться уже на Учредительном собрании. Именно там провозгласят дальнейшую форму правления в России, и вполне возможно, что монархия в её конституционной форме будет восстановлена. Тогда и уезжать никуда не надо будет.

– Когда же будет это Учредительное собрание? – с надеждой встрепенулась Матильда.

– Для этого Временное правительство должно полностью прийти в согласие с Советами.

– Значит, пока этого согласия нет?

– Пока есть перемирие, но я уверен, что скоро наша власть укрепится настолько, что мы придем и к согласию.

«Надо было Ники проявить в свое время твердость характера и всех этих лидеров большевиков, меньшевиков, эсеров, кадетов и прочих возмутителей порядка, вместе взятых, арестовать и заточить самих в Петропавловскую крепость на всю жизнь! – думала Матильда, глядя на эсера Стаховича. – Почему Ники этого не сделал? Почему он либеральничал с этими монстрами?»

Война всё не кончалась, Учредительного собрания тоже никак не было, что означало продолжение непримиримых противоречий между Временным правительством и Петросоветом, а тем временем в квартире, где жила Матильда с сыном, неожиданно появился журналист и балетоман Рогов.

– Сейчас все актёры дают концерты для солдат, – начал он. – Вы должны поучаствовать в них.

– Вы сошли с ума! – воскликнула балерина. – Выступать сейчас перед солдатами с моим именем, которое связывают с царской семьей? Это просто безумие!

– Нет-нет, – возразил ей журналист. – Главное сейчас – вам самой добровольно изъявить желание выступить перед солдатами, а не ждать, когда вас принудят это сделать. Причем я уверен, что ваше появление на сцене будет встречено с восторгом. Поверьте мне. Кроме того, если вы сделаете это добровольно, вы потом сможете свободно появляться на улице.

– Но что я буду танцевать перед ними? – начала уже сдаваться Матильда.

– «Русскую!» – обрадовался Рогов. – В театре Консерватории устраивается благотворительный спектакль для солдат. Дайте согласие на то, что вы примете в нем участие, и вы не пожалеете!

Матильда дала это согласие. Из её дома на Кронверкском проспекте привезли костюм. Слава богу, оказалось, что гардеробная с театральными костюмами ещё была цела. Оставив Вову одного на квартире Владимирова, с чувством тревоги прибыла Матильда в театр. Она была ни жива ни мертва от страха. А вдруг её отсюда уже не выпустят? Что тогда будет с Вовой? За кулисами столпились другие участники концерта. Кто действительно волновался за балерину, а кто просто из интереса решил посмотреть, как солдаты отнесутся к её выступлению.

Но вот конферансье произнес её имя: «Кшесинская». В зале наступила мертвая тишина. Зазвучал оркестр, и Матильда в страхе, с белым, несмотря на наложенный грим, лицом вышла на сцену. Как только она появилась, в зале началось что-то невообразимое. Солдаты, как по команде, стали вскакивать со своих мест и, громко хлопая в ладоши, приветствовали её такими овациями, что оркестр перестал играть, так как его просто стало не слышно. Сначала Матильда испугалась, но в ту же секунду поняла, что это солдаты так выражают свою радость просто оттого, что видят её перед собой. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем оркестр смог снова играть, а балерина смогла исполнить свой номер. А уж после того как Матильда протанцевала свою «Русскую», зал