таращит глаза, чтобы поперёд ее привлечь внимание своего боярина. — Деда-а-а, у меня вся спина мокрая! Пахомка мне снег за шиворот насыпал!

Холоп в изумлении развернулся, попытался оправдаться, а Дуня в этот момент обогнала его, да ещё специально головой мотнула так, чтобы косой ему по носу заехать.

— Рассказывай, — велел Еремей, усаживая её в сани и накрывая овчиной.

— По делу об отравлении князя ничего не узнала.

— Тьфу на тебя! Нахваталась у Семёна казенщины! Ты говори обо всём, а я сам разберу, что пришить к делу, а что в землю зарыть.

Евдокия хмыкнула, услышав дедово «пришить к делу». Всё же папочки плотно вошли в чиновничью жизнь и канцелярский язык набирал обороты!

О встрече с князем без утайки рассказала на ушко. Самостоятельно определить, что важно, а что неважно,она не смогла.

— Хм, я разузнаю из каких мест эта Ульяна и что там за семья. Может, её муж чего задумал?

— Деда, ему больше всех радеть надо за здоровье князя.

— Но,может, он ревнивец, каких свет не видывал?

Дуня в отрицании неуверенно качнула головой, а Еремей надолго задумался и ответил,уже когда подъезжали к Дмитрову:

— Ты права. Не с руки им травить.

— Чего-то оживленно у нас, — заметила Евдокия, сопровождая взглядом стайки хихикающих девиц.

— Мил человек, — обратился к одному из прохожих Пахом, — с чего такая суета? Случилось что?

— Московский воевода прислал команду для турнира! Уж мы им косточки посчитаем! — задорно ответил он горожанин боярину.

— А может, они нам? — засомневался задержавшийся прохожий.

— У нас не одна, так другая команда! Куда им против нас? — авторитетно заявил лоточник, подмигивая девицам.

Евдокия посмеялась над бахвальством горожан и уткнулась в дедово плечо, чтобы народ не узнал в ней боярышню. Однако, удивленный возглас деда заставил её вытянуть шею.

— Гаврила? Как ты тут?

*не решился твой отец… — Василий Тёмный  —  многодетный отец, и каждого наделил землей вопреки своему научению, что именно по этой причине Русь превратилась в лоскутное одеяло.

Глава 27.

Гаврила досыта наелся после дежурства и вышел из землянки, чтобы посидеть, подумать, посмотреть на звёзды. Ложиться спать было рано, а чтобы что-то делать  —  темно.

Из баньки вышел распаренный дядька и, вдохнув морозного воздуха, вернулся греться. На лицо Гаврилы наползла довольная улыбка. Он, Яков, Пантелеймон и их боевые как начали обустраивать место службы, так до сих пор не могут остановиться. Их землянки теперь сродни подземным хоромам, а на расчищенной площадке, как по волшебству появились конюшня, клеть для птиц, дровник, сараюшка для хранения всякой всячины. И неожиданно для всех сараюшка стремительно заполнялась полезными предметами. У баньки появилась пристройка, чтобы дверь снегом не заметало. Теперь уж всем было удивительно,почему раньше всего этого не сделали. У всех крепкие руки и топор в руках летает, а не приходило в голову сделать больше, чем нужно для выживания.

Боярич в который раз обвёл взглядом все постройки, не удержался от того, чтобы подумать, что тут можно было бы сделать летом и насильно прервал ход своих мыслей :  без него вряд ли кто тут чего сделает …

Он уже понимал, как мыслят другие. Кому-то обидно стараться для других, кому-то невместно заниматься не воинским делом, а кому-то не хватает знаний. Тот же Яшка никак не может понять, как обжигается глиняная посуда и кирпич. Казалось бы, не дурак, а не может запомнить, как оценить и подготовить глину для лепки, а ещё у него не получается толково уложить в печь заготовки. Пока стоишь с ним рядом, то все хорошо, а оставишь одного — и всё у него наперекосяк идёт. Но сейчас научились как-то сообща решать, возникающие вопросы. Один одно запомнил, второй другое — и Гаврилу больше не дергают по каждому вопросу.

А когда он при всех сумел добиться крошечных молний, то его авторитет вырос до небес. Пару дней все привыкали к мысли, что молнии можно создавать самим, а потом увлеклись идеей приладить крошечную молнию на кончик меча или стрелы. Размечтались, пытаясь представить, как тогда можно будет воевать.

Гаврила поделился мыслью, что хочет создать шестопёр с молнией. Он даже уже придумал, как тот будет выглядеть, но пока не понимал, как впихнуть в него крутящееся устройство. Он думал об этом постоянно, и ему казалось, что вот-вот он поймет, как осуществить свою задумку… но от воеводы прибыл гонец, веля явиться к нему.

Гаврила с дядькой выехали на рассвете и к обеду уже въезжали в город. Проехали прямо к дому воеводы, а там только и разговоров было, как Гаврила обустроил место службы.

— Все хотят побывать у тебя и посмотреть, — смеялся довольный Зацепа. — Прямо хоть сейчас готовы заступить в дозор!

Гаврила был приятно удивлен встречей и похвалой. Он перестал был незаметным бояричем, и это ему понравилось. И когда воевода спросил, играет ли он в клюшкование и готов ли защитить честь города, то согласился с удовольствием. Так он вновь оказался в Дмитрове и с нетерпением ждал встречи с Евдокией Вячеславной.

— Еремей Профыч? — Гаврила радостно поприветствовал боярина и склонил голову. — Здравия тебе!

С боярином Дорониным сидел какой-то мальчишка и улыбался ему во все зубы.

— Разве здесь твоя служба? — спросил боярин Еремей, вылезая из саней. Мальчишка юркнул за ним и с любопытством уставился на Гаврилу.

— Евдокия Вячеславна? — удивленно воскликнул боярич, когда мальчишка приподнял шапку, наползавшую ему на глаза.

— Я! А ты никак на турнир приехал?

— Приехал, — сияя, подтвердил парень. — Завтра первое состязание… придёшь смотреть? — спросил с надеждой.

— А как же?! — всплеснула она руками и сразу же засуетилась :  — Надо подготовиться, а то дмитровские переживальщики за своих числом возьмут.

Гаврила ничего не понял, а боярин с укоризной посмотрел на него, но ничего не объяснив, коротко бросил:

— Завтра все увидишь!

Дуня побежала искать Ванюшку, а заодно Даринку. Ей срочно нужно было изготовить транспаранты, а ещё найти массовку для поддержки приезжей команды. Меховушки-помпомы она привезла из Москвы для брата, как и дудки. Посреди двора она обернулась, сообразив, что забыла спросить Гаврилу, как называется его команда.

— Мы «Вепри», — гордо крикнул боярич.

— О-о, — выдохнула Евдокия и помчалась дальше, бормоча себе под нос, каких знатных кабанов можно было бы