— О чем вы говорите? На самом деле думаете, что я причастна к… той трагедии?! — Не смогла заставить себя произнести слово «убийство».

— Какой трагедии? — заметно подобрался Ангэлер.

— Вы прекрасно знаете, — проговорившись, идти на попятную смысла уже не видела. Почему бы не воспользоваться ситуацией и не прояснить этот момент? — Той самой, что произошла на Весеннем балу…

С минуту Арланд молча гипнотизировал меня взглядом.

— Откуда такая осведомленность?

Признаваться, что подслушала чужой разговор, было стыдно. Я принялась сосредоточенно рассматривать замысловатую картину, что висела за мужской спиной.

— Неужели Дэлавер оказался прав? — тихо, словно рассуждал сам с собой, произнес Ангэлер. Мелькнувшая в синих глазах тень разочарования больно резанула по натянутым нервам. — Какую роль ты играешь во всей этой истории, Элеонора?

— Я не играю никаких ролей, милорд. В отличие от вас! И никогда ничего не скрывала и не утаивала! — Возмущенная, я поднялась из кресла. — А про убийство услышала случайно…

— В доме советника Сюффрена? — Встал и некромонг.

— Что? Нет!

— Уверена?

— Перестаньте! Я знаю, мой отец и советник поступили бесчестно в отношении вашего брата… Я их не оправдываю и понимаю, у вас есть все основания ненавидеть нашу семью. Но разница между клеветой и убийством огромна!

— Я не верю в такие совпадения, — мужские губы сжались в упрямую линию. — Освальд Дюбар тайком возвращается в столицу… одновременно со скандальным происшествием в Сен-Грейс…

— Он даже не в курсе, что в школе что-то произошло. Мой отец интриган, а не убийца!

— Тот, кто однажды замарал руки, уже ни перед чем не остановится! — Ангэлер порывисто сгреб в кучу бумаги и потянулся за хрустальным бокалом для бренди.

— Ах, ну вам, конечно, виднее! — выкрикнула зло.

Хрусталь в руке Арланда взорвался тысячью осколков, засыпав стол стеклянным крошевом. Я испуганно попятилась, ошеломленная произошедшим.

Что же я наделала?! Как могла так непростительно забыться, позволить эмоциям вырваться наружу?..

— У вас руки в крови, — произнесла дрогнувшим голосом.

Ангэлер поднял на меня полный неверия взгляд и заметно помрачнел.

— До сих пор считаешь меня виноватым в смерти матери?

Я покачала головой, проследив, как первая капля крови упала на темную поверхность стола.

— Вы поранились, — взглядом указала на его ладонь, всю в кровоточащих порезах. — Я… я не хотела! Арланд, мне так жаль! Надо достать осколки из руки…

— Ерунда, — он небрежно встряхнул изрезанной ладонью. Потом провел рукой над столом, засыпанным осколками, заставляя их развеяться прахом. Смахнув образовавшуюся пыль, некромонг достал платок и обмотал вокруг поврежденной ладони. — Всё в порядке, не тревожься. Я готов стерпеть куда большую боль, лишь бы ты и впредь называла меня по имени.

— Это невозможно. — Я закрыла лицо руками, старательно сдерживая непрошенные слезы.

Нет у наших отношений будущего. Как бы я ни пыталась, рядом с ним сохранять спокойствие не получалось. Он и дальше будет ранить меня своим поведением, неосторожным словом и той ролью, которую отводит мне в своей жизни, а я… Я буду в ответ причинять боль ему. Как случилось только что. Пока это всё не закончится как-нибудь ужасно…

— Эла… — Теплое дыхание согрело висок, мужские руки опустились на плечи, с нажимом провели до локтей и обратно.

— Не надо, — я попробовала отстраниться, но Арланд не отпустил — только крепче прижал к себе.

— Тшш… Все будет хорошо, — прошептал он, склонившись к моему уху.

— Не будет…

Я никогда не отличалась мрачным взглядом на жизнь, но сейчас впереди не видела ни единого просвета. Куда ни повернись, везде препятствия и преграды… Скоро у меня ничего не останется: ни дома, которым для меня была школа, ни семьи, ни работы, ни любимого… Хотелось спрятаться под одеялом и поплакать всласть, сетуя на горькую судьбу.

— Не отталкивай меня, Эла, — продолжил обнимать Ангэлер. Мужская рука соскользнула на мою талию, дыхание участилось.

Едва уловимый пряный аромат его кожи струился в ноздри, пьянил чувственными воспоминаниями, но в груди еще тревожно вибрировала натянутая струна, не позволяя расслабиться и поддаться соблазну.

— Нет! Не могу, — я уперлась кулачками в каменную грудь.

— Почему ты не можешь быть со мной?

Непрошибаемый! Он еще спрашивает!

— Потому что не хочу, чтобы всё закончилось, как у вас с Эвелиной!

— В каком смысле? — Арланд аккуратно приподнял мое лицо за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

Вот совсем это не помогает!

— В прямом. Ты довел маму, и она сорвалась. С тобой у меня все шансы повторить ее судьбу!

Взгляд некромонга опасно потемнел.

— Не доводил я…

— Я там была! — оборвала его жалкую попытку оправдаться. Вихрь горьких воспоминаний закружил голову, развязывая язык: — Не знал, да? Конечно, никому дела не было до маленькой перепуганной девочки, что пряталась под столом… А я всё слышала. Вы ссорились! Кричали друг на друга. Если бы ты не пришел в наш дом в тот вечер, мама и по сей день была бы жива…

— Признаю, тот разговор был ошибкой. Я много раз корил себя за несдержанность…

— Несдержанность? Да вы оба не контролировали себя!

— Если бы я себя не контролировал, то весь ваш особняк развеялся бы прахом по бульвару Клермон! — возмущенно рявкнул он.

В потемневших глазах — отражением моей собственной — сверкнула злость. Тут я струхнула, мигом растеряв часть запала. Не знаю, как тогда, но сейчас Арланд явно на грани. Почему-то подумалось, что еще немного и я следом за стекляшками осыплюсь прахом на пушистый ковер. Дворецкий Гроули позже с невозмутимой миной вытряхнет меня на газон под окнами замка… И всё что мне останется — это мстительно из года в год цвести незабудками…

Картинка перед глазами предстала омерзительно отчетливая: как на лужайке упрямыми сорняками прорастают мелкие цветочки, а будущие поколения Ангэлеров их немилосердно вытаптывают. Меня не станет, а он продолжит жить как ни в чем не бывало… женится на своей рыжей…

Вспышка ревности подбросила топлива в начавший было затухать костер негодования.

— Ты всё равно виноват!

— Виноват, я не спорю. Но лишь в том, что не вернулся, услышав грохот обрушения. Не помог… Был уверен, что Эвелина побеснуется и успокоится. Да, я злился на нее. Но зла не желал. — Арланд прислонился лбом к моему лбу и, прикрыв глаза, прошептал: — Поверь мне, Эла! И прости, если сможешь…

И так мне захотелось и поверить, и простить…