Москва, равнодушная, деловитая, глухая к бесхитростнымдевичьим мечтам, проносилась мимо, обдавая грязью из-под колес, штрафуя забезбилетный проезд в троллейбусе, толкая в бока острыми локтями, дыша в лицоперегаром и желудочной кислятиной, посылая пьяным матом, обжигая надменными,насмешливыми взглядами, которые оскорбительней грязи и мата. Никакой любовью непахло, совсем наоборот, пахло тоской, помойкой, строительной известкой, мочойиз общественных сортиров. Надо было что-то с собой делать, куда-то деть себя,томящихся жаркой юной скукой, в юбочках, которые лопаются на бедрах, как кожураспелого фрукта.

И вот однажды Марина Бочарова решила, что шляться по Москветабунком не имеет смысла. Искать свою красивую любовь в огромном городе надо водиночку. На одинокую девушку непременно кто-нибудь клюнет. Не сказав подружкамни слова, она отправилась в столицу одна, в будний день. Оделась без всякихблесток, просто и буднично: узкие джинсы, трикотажная маечка с короткимирукавами. Накрасилась совсем чуть-чуть. Уже в электричке ловила на себе совсемДругие взгляды, внимательные, пристальные, ощупывающие круглую крупную грудьпод тонкой маечкой, скользящие по выпуклым ярким губам, настоящие, серьезныемужские взгляды, которых раньше не было. С вокзала отправилась на Калининскийпроспект.

У нее была хорошая фигурка, милое круглое личико, большиесерые глаза. Критически оглядывая себя в зеркалах универмага «Весна», онарешила, что в таком скромном «прикиде» выглядит куда интересней. И не ошиблась.Трехчасовая прогулка увенчалась успехом. В подвальной чайной на Гоголевскомбульваре к ней подсел вполне приятный парень: короткие темные волосы, умныекарие глаза. Круглые очки и аккуратные усики делали его похожим на какого-тоактера, Марина все пыталась вспомнить, какого именно. Он угостил ее армянскимконьяком, который продавали в чайной из-под прилавка, взял для нее бутерброды скрасной рыбой и черной икрой. Рыба оказалась невозможно соленой, икра сухой итвердой, как песок, но Марина так шикарно угощалась впервые в жизни, и подзакуску выпила грамм двести коньяка. Сначала она стала заливать новомузнакомому, будто живет в Москве, мама у нее главный бухгалтер большогоунивермага, а папа директор завода, но вскоре расслабилась и выложила все какесть. Ужасно хотелось поплакаться, это дело она вообще любила, становилосьлегче, если кто-то слушал.

Она рассказала про поселок Катуар, про маму — пенсионерку поинвалидности, пьющую беспросветно, про отца, который сидит за кражу каких-тотракторных деталей, про то, что никому она на свете не нужна, и если что-нибудьслучится с ней, никто даже не заметит. Пока рассказывала о своей несчастнойжизни, сама так расстроилась, что заплакала.

Парень слушал с искренним сочувствием, гладил по руке, пощеке. Звали его Толик, ему было двадцать три года, он сказал, что учится вкаком-то институте, она не запомнила, в каком, впрочем, это не важно. Вскоревыяснилось, что нигде он не учился.

Из чайной они вместе направились в кинотеатр «Повторногофильма», смотрели какую-то старую французскую комедию, целовались в последнемряду полупустого зала. Марину совсем развезло от коньяка и долгих мокрыхпоцелуев, и не было сил ехать на вокзал, садиться в электричку. Толик взялсяпроводить ее, повел бесконечными, темными проходными дворами, иногда ониостанавливались и целовались, зашли в какой-то вонючий подъезд, поднялись полестнице, Толик говорил что-то про деньги на такси, открыл своим ключомободранную дверь, провел по длинному полутемному коридору, Марина увиделамаленькую нищую комнату с матрацем на полу, и больше всего на свете ейзахотелось лечь на этот матрац и поспать. Толик врубил музыку, сказал, чтосейчас сварит кофе, но вместо кофе налил ей водки, от которой ее окончательноразвезло. Он легко повалил ее на матрац.

Так и не почувствовав ничего, кроме пьяной тошноты и боли впаху, не поняв, любовь ли это или какая-то нудная, утомительная гадость, Маринауснула. Проснувшись, обнаружила рядом с собой уже не Толика, а жирноговолосатого кавказца лет пятидесяти. Попыталась орать, но кавказец зажал ей ротпотной ладонью, а кто-то еще схватил за руки, больно стиснул запястья.Оказалось, Толик.

Уходя, кавказец оставил на столе деньги, и не маленькие.Толик вручил ей половину суммы, поздравил с первыми бабками, заработаннымичестным трудом. В тот же день явились еще двое, бритоголовые прыщавые юноши,которые развлекались с ней сначала по очереди, потом вместе. И опять Толик далей половину суммы.

Она никак не могла внятно объяснить, прежде всего самойсебе, почему не сбежала из грязной коммуналки. У нее была такая возможность, ине раз, однако сначала просто голова кружилась, ноги подкашивались от слабости,потом она слегка ошалела от денег, которые заработала всего за один день, да ивообще вся ее прошлая жизнь, тусклый поселок, где парни начинали пить сдесятилетнего возраста, школа, дом, вечно пьяная больная мать, постоянноечувство голода, дрянные дешевые шмотки, скука и безысходность показались ейкуда хуже, чем коммуналка с матрацем и усатенький веселый Толик.

«Главное, не спиться и не подсесть на иглу, — рассудилаМарина, каждый зарабатывает, как может. Если будут такие деньги, я себеквартиру куплю и машину, может, потом и замуж выйду за хорошего человека.Москва — не Катуар, здесь можно запросто спрятаться от своего плохого прошлого.А жить надо начинать с денег, иначе пропадешь».

Через неделю она съездила в Катуар, сообщила матери, чтопоступила в ПТУ, оставила полтинник, собрала вещички и вернулась к Толику.

Несколько месяцев жила в его комнате, в коммуналке, онприводил клиентов. Оказалось, в других десяти комнатах обитают такие же, какона, девушки, но только более опытные и потасканные. Марина первое времяоставалась «свежачком», ей едва исполнилось пятнадцать, хотя выглядела онастарше. Сутенер Толя держал ее у себя под боком. Хозяином притона был не он.Раз в неделю в квартире появлялся шикарный пожилой дядька в костюме-тройке, смассивными золотыми часами. Он осматривал девушек, выбирал какую-нибудь иувозил с собой. Иногда девушка возвращалась, иногда нет. Между собой его звалиЛюдоедом и боялись все, даже Толик.

Конвейер работал, Марина перестала различать лица, голоса,запахи, страшно уставала и ничего не чувствовала. Избегала алкоголя инаркотиков. В притоне пили и кололись все, отличаться от остальных былоневыносимо тяжело, но Марина держалась. Она была пьяной от усталости, иногдаделала вид, что уже тепленькая, успела принять дозу, и товарки ее не трогали.

В голове у Марины сложился простой и утешительный план. Онаскопит денег на квартиру. На окраинах, в новых домах, можно купитьоднокомнатную совсем недорого, так вот, она купит через пару лет и распрощаетсяс этой кошмарной жизнью.

Но примерно такие же планы строили почти все обитательницыпритона. Шло время, а нужной суммы все не было. Марина считала себя умнейдругих и деньги свои хранила в сберкассе, на расходы оставляла очень мало икопила, копила.